– Света! – выдохнул завуч. – Светланка! Ну почему мы, родная, всё время говорим не о том? Какое отношение к тому, что есть между нами, имеет школа, педагогика, твой класс? На земле, Светланка, живём только ты и я. Больше никого! Ты ведь знаешь, как я люблю тебя!
Парта, под которой притаился Витя, не то чтобы скрипнула. Она взвыла и завизжала на весь класс. Хотя Витя всего-навсего еле двинулся.
– А? – сказал завуч. – Что там такое? Ты слышала?
По проходу зашагали ботинки. Ближе, ближе… И с каждым шагом Витя всё больше вжимался в парту. Только куда тут вожмёшься? Был бы букашкой, забрался в щель, удрал в какую-нибудь незаметную трещину.
– У тю-тю! – раздалось над Витей. – Да тут, оказывается, засел тайный агент. Ну-ка, вылезай!
Витя выбрался из-под парты и с трудом разогнулся.
– Каким образом, Корнев, ты тут очутился? – удивилась Светлана Сергеевна. – Или мне просто померещилось, что ты открыл дверь и ушёл?
Завуч сел боком на парту. Поставил ногу на сиденье и спросил:
– Ты, разумеется, знаешь, родимый, как поступают с пойманными на месте преступления шпионами?
– Иван! – сказала Светлана Сергеевна.
– Иван Игоревич, – поправил он. – Для учеников моей школы, Светлана Сергеевна, в их присутствии я для вас всегда буду только Иваном Игоревичем. Этот вопрос обсуждению не подлежит.
– Но как же можно, Иван…
– О, есть светлая мысль! – воскликнул завуч. – Сейчас мы, Светлана Сергеевна, с помощью вашего ученика прекрасно разрешим наш спор. Ответь нам, пожалуйста, Корнев, коль ты уж тут очутился и кое-что слышал, ответь: почему меня уважают в школе – просто так или потому, что боятся?
– Но это ведь опять то же самое, Иван… Как же ты не понимаешь, что…
– Вас, Светлана Сергеевна, я прошу пока помолчать, – сказал завуч. – Я спрашиваю Корнева. Пускай всё будет объективно. Как говорится, устами младенца глаголет истина. Ну, так как, Корнев? Я жду ответа.
Но что мог Витя ответить на такой вопрос? Про коров было и то проще ответить, чем на такое. Если, конечно, говорить по-честному, то, по Витиному мнению, Ивана Грозного вовсе совсем и не уважали, а просто боялись. Но не скажешь ведь такое в лицо взрослому человеку и тем более завучу. А неправду говорить – так какой же тогда Витя гражданин? Никакой он тогда не гражданин. Ещё хуже, чем Вася Пчёлкин.
– Не знаю я, – просопел Витя, не придумав ничего более вразумительного.
Он просопел эти слова и тотчас понял, что всё равно обманывает. Что это почти одно и то же, как если сказать: «Вас все очень уважают, Иван Игоревич. И просто так уважают. Без всякого».
– Вы не гражданин, – вдруг выговорил Витя.
– Что, что?! – удивился завуч. – Что ты сказал?
– Я сказал, что вы не гражданин, – более твёрдо повторил Витя. – Светлана Сергеевна вам правильно говорила, что вы обманщик. Поэтому вас в школе никто и не любит. Вас только боятся. Вы…
– Молчать! – обрезал Витю завуч. – Ишь распустились! Убирайся отсюда вон, наглец! И передай отцу, что я хочу с ним увидеться. В любое удобное для него время. Мне думается, он забыл втолковать тебе, что такое уважение к старшим. Пока твой отец не придёт в школу, к занятиям тебя больше не допустят. Видели, Светлана Сергеевна, к чему приводит ваша мягкосердечность? Видели? Вот вам, пожалуйста, и разрешение нашего спора.
Глава седьмая
МЕДАЛЬ «ЗА ОТВАГУ»
Хотя Витя и открыл дверь своим ключом, в прихожей его сразу встретила бабушка. Приложила палец к губам:
– Тс-с… Дедушка спит. Надевай тапочки, мой руки и – на кухню. Где ты так долго? Остыло всё.
Относительно тапочек бабушка быстро научилась у мамы. Каждого заставляла разуваться в прихожей.
– Кто там?! – крикнул из комнаты дед. – Витька? Я не сплю! Иди сюда, Витьк. Один вопрос тут назрел.
Дед лежал на диване, запрокинув голову. Видно, недавно деда снова сильно прихватило. Подбородок торчал вверх. На шее натянулась морщинистая кожа. И в комнате пахло лекарством.
– Что ты такой пришибленный? – спросил дед, покосив глазом. – Подрался, что ли, с кем?
– Не, – буркнул Витя, – ни с кем я не дрался.
– Так чего?
– Да ничего совсем.
– Что, спрашиваю!
– Тебя Светлана Сергеевна просила у нас в классе выступить, – буркнул Витя. – Просила рассказать про военно-морскую авиацию. Ты сможешь у нас выступить?
– Я-то смогу. Но ты ведь не потому такой пришибленный?
– Не.
– А почему?
– Папу в школу вызывают, – просопел Витя. – Я нашему завучу сказал, что он не гражданин.
С минуту дед лежал молча, не шевелясь. Потом, закряхтев, сел, спустил с дивана ноги в синих шерстяных носках. Попросил, чтобы Витя прикрыл дверь, сказал:
– Выходит, мой внук вздумал в единый миг заделаться гражданином? Так я тебя понял? Но неужели ты решил, что каждый горлопан, у которого покрепче голос, уже и гражданин?
– Ничего я не решил. Я…
– Цыц, теники-веники!
– Но он же, деда, правда…
И, сбиваясь, перескакивая с пятого на десятое, Витя рассказал деду, как их с Федей вызывали «на эшафот», как сегодня получилось, что он оказался под партой, и что он услышал. Дед кряхтел, тёр поясницу и морщился. Выслушав внука, сказал: