Чуть не треснуло очко!

Он не слазил с меня. Я лежал прижатый, и ничего не мог сделать. Он сидел на мне, как бы раздумывая, что делать дальше, затем наклонился и коснулся моих губ. Это не было поцелуем, но я быстро вышел из шока и, приоткрыв рот, высунул язык. Дима запал на глубокую игру мётлами. Играл языком он классно, бурно и эротично: наши языки перемешались, как тела, не отрываясь друг от друга. Он отпустил мои руки и положил свои ладони мне на соски, слегка сжав их, я обнял его за талию и, погладив её, стал сжимать его упругие булки. Он слез с меня и лёг рядом, не отрываясь от приятного сосания моих сладостей. Если бы наши языки могли кончать, они бы уже давно обкончались, но они продолжали двигаться. Мы лапали друг друга, потом стали теребить друг у друга сервелаты, его толстый шланг приятно пульсировал у меня в кулаке. Другой рукой я гладил его булки и старался проникнуть в дырочку.

— Не надо, давай потом, — сказал он.

«Потом — так потом. Что же ему сделать?» — подумал я про себя.

— Хочешь, я сделаю тебе, — я немного замешкался, но через секунду собрав силы, уверенно спросил, — хочешь, я пососу тебе?

— Хорошо, что ты это предложил. Да, хочу. Давай.

Он лёг на спину и достал сервелат. Я провёл языком по его твёрдому основанию, покрытому набухшими и выпуклыми корнями, облизал его волосатый мешок с крупными яйцами, помассировал канат, затем провёл кончиком языка по дырочке, медленно обработал шляпу и уздечку. Взял у него за щеку. Дима обхватил мою голову и стал прижимать к себе, приподнимая бёдра, я почувствовал кончик его шляпы у себя на нёбе. Моё лицо упиралось в его чёрные жёсткие волосы, шланг в это время был жарким и пульсирующим. Я сжал губы и создал вакуум во рту, слегка прижав шляпу зубами. Дима застонал и начал ритмично двигал бёдрами. Сначала наши такты не совпадали, затем мы подмахивали друг другу с чувством и расстановкой. Это было страстно и прекрасно. Его тело пылало и стало мокрым от капелек пота. Я ласкал и сжимал его напряжённые булочки.

— Я сейчас закончу, — охрипшим голосом сказал он, и через несколько качков, тёплая вязкая жидкость наполнила мой рот, небольшие ручейки потекли по уголкам губ. Он вынул потухающий сервелат, и устало лёг на спину. Я руками вытер кончики губ, заталкивая его молоко себе в рот и проглатывая его.

Всё в природе как будто замерло, наблюдая за нами, даже ветви деревьев нагнулись ниже.

— Хочешь попробовать? — спросил я.

Мы оба поняли что. Он задумался. Затем отрицательно повёл головой. Встал и пошёл в воду, подмылся и подошёл ко мне. Его сервелат хоть и потерял твёрдость, но не уменьшился в размере и болтался из стороны в сторону.

— Один раз, — настаивал я. — Попробуй.

Он сел на песок, широко расставив ноги и глядя на воду. Подойдя к нему ближе, я опустился перед ним на колени и прикоснулся его. Он слабо ответил мне губами. Я выпрямился так, что мой затвердевший сервелат оказался на одном уровне с его лицом. У меня он был очень напряжён. Я его потрепывал в руках, и коснулся своей шляпой его губ. Он не отвёл лицо, но и не открыл губ. Я рукой слегка раскрыл его губы и зубы, и стал протискивать свой сервелат внутрь. Димкина голова слегка наклонилась назад, но я взял её в руки и притянул к себе. Шершавый язык во рту слегка зашевелился, губы сжались. Правда, зубы создавали некоторый дискомфорт. Я тихонько стал трахать его, и он уже не сопротивлялся, а даже слегка помогал. Я закончил быстро, он не захотел проглатывать и выплюнул всё на песок. Мы легли на песок и смотрели в чистое голубое небо, переваривая ощущения.

— А ты по-другому ещё можешь? — спросил он.

— Да.

— Научишь?

— Если хочешь, да.

— Потом, — сказал он и закрыл глаза. Длинные ресницы опустились вниз.

Я встал, зашёл в воду, вымылся и вышел на берег. Было легко и приятно.

И вдруг я начал смеяться, давно мне так не хотелось смеяться. Дима приподнялся и удивлено смотрел на меня, не понимая причины моего веселья. Я валялся по песку, схватившись за живот. Я не мог ни дышать, ни говорить, ни слова. Слёзы от смеха текли из глаз. Еле подняв руку, указал на Ганнибала и Ковыля. Дима посмотрел туда и тоже упал на землю от смеха. Так мы с ним и валялись по песку. Ганнибал равнодушно стоял у дерева, фыркая и помахивая хвостом. Но у него стояла его конская дубина — большая и тёмная. Он покачивался из стороны в сторону. Шляпа была обнажена и представляла внушающее зрелище.

— Развратник! — сказал Дима, немного успокоившись. — Эту клячу тоже надо в твою роту засунуть, такой большой шляпой вам Ганнибал все дырки разорвёт.

Мы переглянулись и опять засмеялись, подумав одновременно, что это он, наверно, на нас насмотрелся. Ещё немного побыв на пляже, мы засобирались обратно, время нашей смены ухе подходило к концу. Так мы и доехали, и на этом закончился наш конный патруль.

Да, чуть не забыл! Потом я, всё-таки, позвонил «Серёже», и мы встретились. Самое интересное то, что его на самом деле звали Серёжей! И с ним мы тоже пару раз потрахались, когда я был в увольнении.