Чуть свет, с собакою вдвоем

— Боюсь, опять привал, — печально сказала она.

Он затормозил. Они в глуши. В глуши Трейси нравилось больше, чем в сердце цивилизации.

— Собаке тоже полезно выйти, — заметила она. — Поразмяться, носик попудрить.

— Да, — сказал он, — наверное, и впрямь.

Они все выбрались из машины. Трейси отошла к известняковому бугорку неподалеку.

— Мне не надо, — прошептала Кортни.

— Вот и хорошо, — ответила Трейси, наблюдая, как собака скачет в вереске, а мужчина идет за ней.

Надо, чтоб он отошел от машины дальше, чем она. И реагировал медленнее. И в целом оказался глупее. Все условия были соблюдены. Она схватила девочку за руку:

— Давай быстрее. Садись в машину.

И снова туман им — друг. Не успел водитель «сааба» сообразить, что происходит, Кортни вскарабкалась на заднее сиденье и пристегнулась. Надо отдать ей должное — умеет убегать. Трейси уселась за руль и включила зажигание. Несколько секунд — и они в полумиле от Джексона Броуди.

Его мобильный остался на сиденье. Трейси замедлила ход и выкинула телефон за обочину.

Они проехали еще сотню ярдов, и Кортни сказала:

— Тут его сумка.

На сей раз Трейси остановилась, затащила рюкзак на переднее сиденье, открыла дверцу и вышвырнула.

— Туда и дорога, — сказала она.

* * *

Барри вошел в «Бест-Вестерн», и удостоверение прожигало ему путь. Женщину за конторкой портье это наглое вторжение смутило. Макияж у нее как у стюардессы при параде, костюм маловат, а волосы заколоты в весьма замысловатую прическу — наверняка с утра дело не обошлось без парочки викторианских фрейлин, помогавших с укладкой. На лацкане пиджака у нее болталась бирка с надписью «Консьерж», словно это имя. Барри помнил времена, когда гостиничными консьержами были бессовестные мужики средних лет, которые брали на лапу только так.

— Ну, мне показалось, он странноватый.

— Странноватый? В каком смысле? — спросил Барри.

Вряд ли на свете еще осталось странноватое. Консьержка была австралийка. Не продохнуть от них.

— Ну не знаю — параноик слегка? Не ходил, а как будто рыскал тут. Один раз, по-моему, в куртке что-то прятал и все время сумку с собой таскал, рюкзак. Теперь только и думаешь — террорист, да? Какой-то он сомнительный был. А что он сделал?

— Пока не знаю, — сказал Барри. — Можно его номер глянуть?

В номере — ничегошеньки. Этот Джексон выписался с утра пораньше, а горничная потом хорошо поработала. Никаких полезных подсказок, не поймешь, кто он был, — ни лобковых волос, свернувшихся в углу ванной, ни крупного сального отпечатка пальца под стульчаком. Ничего не оставил, кроме щедрых чаевых горничной. Жаль, что не прикнопил к стене записку с объяснениями, — мол, я такой-то и задумал то-то.

Барри достал из мини-бара миниатюрную же водочную бутылку, сел на постель и выпил одним глотком. Нет сил, и так постоянно. Он обхватил голову руками и уставился на ковер, заметил то, что пропустила горничная, — волос. Не человеческий. Барри взял его двумя пальцами и пригляделся. Собачий, что ли?

Этот Джексон приехал искать правду о Кэрол Брейтуэйт, так? Линда, Трейси, Барри. Эпизодические роли, статисты в драме о смерти Кэрол Брейтуэйт. Может, пора на сцену исполнителям главных ролей? Наступили последние времена. Барри сгорит синим пламенем — можно и еще кое-кого с собой прихватить.

Сейчас хорошо бы прилечь, подремать, но он поднял себя с кровати и выпил еще одну мини-водку. Потом налил в бутылочки воды и сунул их в мини-бар.

Нельзя так дальше. Он больше не может. Настал час расплаты. Для Барри. Для всех.

— Спасибо, лапуля, — сказал он, возвращая пластиковый ключ от номера. — Залови мне кенгуру, договорились? Вот и умница.

* * *

Собака сидела рядом, и оба они смотрели на удаляющийся «сааб».

— Слов никаких нет, — сказал Джексон. Как будто потерял старого верного друга. — Мне нравиласьэта машина.

«Сааб» замедлился, и Джексон сказал:

— Бежим, она, наверное, передумала, — и помчался вперед.

«Сааб» притормозил, выплюнул на обочину Джексонов телефон и поехал дальше, а Джексон с собакой устремились следом. Машина подразнила его еще раз — снова остановилась и выплюнула рюкзак. Джексон опять побежал, но не успел добраться до «сааба», как тот поехал снова. Джексон подобрал телефон и рюкзак, подождал — может, еще что-нибудь отдадут, — но «сааб» набрал скорость.

— Прекрасный пол, — пояснил Джексон собаке. («В каком смысле прекрасный?» — однажды спросил он Джулию. «Прекраснее иного в любви и на войне», — ответила она.)

В заднем окне туда-сюда метрономом покачивалась серебристая палочка. Девочка прощалась.

Они в глуши. Позвонить другу? А у него есть друзья? Может, Джулия. А чем она поможет? Спросить зал? Он обернулся к собаке. Бестолковое создание. В кармане нашлись собачьи галеты — все, что осталось от покупок на бензоколонке. Маленькие печенья в форме косточек. На удивление аппетитные, — впрочем, Джексон взял себя в руки и кинул галету собаке.

Пожалуй, разумно вызвать такси, но телефон, хоть и пережил полет и падение, сигнала не ловил. Делать нечего — придется пешком. Само собой, псу этот план нравился больше, чем Джексону.