Чуть свет, с собакою вдвоем

Контейнер дернулся и, подпрыгивая и грохоча, покатился к гибели. Джексон в опасности.

Значит, всё.

Конец.

До него донесся собачий лай. Не просто лай — яростное тявканье, способное довести человека до умопомешательства, если не прекратится сию секунду. Тявканье не прекращалось. Собака лаяла не умолкая. Тяв, тяв, тяв. Кажется, этот лай Джексон уже где-то слышал.

— Ну что такое? — спросил один мусорщик. — Что ты мне хочешь сказать, а?

— Что говоришь, Скиппи? — спросил другой, с дурным австралийским акцентом. — Что-что? Кто-то в беде?

«Я!» — беззвучно взревел Джексон.

Один мусорщик засмеялся:

— Скиппи — не собака, Скиппи — кенгуру. А это Лесси.[170]

— Тогда уж Лестер.

Джексон будет умирать, а люди вокруг станут обсуждать, какого пола собака?

И вдруг солнце. Такое яркое, что Джексон ослеп. И свежий морской воздух. Свет и воздух, вот и все, что надо человеку, если вдуматься-то. И верный друг, который закатит грандиознейший скандал и не пустит тебя на великий небесный погост.

— Ну что, своих не бросаем? — сказал Джексон собаке, ковыляя назад в «Белла виста».

* * *

Тилли с утра пораньше заварила себе чаю. Славная погодка улетучилась, в кухонное окно хлестал дождь. На часах десять минут шестого, — вообще, Тилли теперь сомневалась, правильно ли понимает, но сейчас была вполне уверена, что на дворе утро, потому что за дверью своей спальни храпела Саския. Саския отрицала, что храпит, вечно ворчала из-за того, как шумит Тилли: «Господи, Тилли, вы ночью ревели, как скорый поезд в тоннеле» или (Тилли подслушала, как Саския разговаривает с Падмой, — вот, Падма, вспомнила же имя, без проблем) «Это невыносимо, я совсем не сплю, все равно что с гигантским кабаном в одном доме жить». И Падма ответила: «А беруши не пробовали, мисс Блай?»

Капитан Блай, есть, сэр. Точнее, видимо, «никак нет, сэр», раз был мятеж.[171] Как обращаются к морским капитанам — «сэр»? Или «капитан»? «Фартук» тут не поможет. Этот лейтенант, гвардеец Саскии, — может, он знает? В конце концов, военный есть военный. Как же это его зовут? Саския — женщина лейтенанта. Тилли сыграла в этом кино[172] в эпизоде — служанку, что ли. Лайм-Реджис, обворожительное место, молодежь непременно хотела увидеть Лайм.[173] Ее любимая Остен. «Доводы рассудка». Мозг — что кружева, тонкие, сплошные дыры. Или крестильный платок. Белая шерсть на черной коже. Болтунья.

Руперт, вот как его зовут! Как Медвежонка Руперта.[174] Она любила эти ежегодники, ей дарили на Рождество. Руперт и его друзья. Барсук Билл, Пекинес Пинг-Понг (тоже, выходит, расизм?). Остальных забыла. Как-то раз на День подарков она что-то такое натворила, разозлила отца — кто его знает чем, его сплошь и рядом злили мелочи, — и он отнял у нее нового «Руперта» и стал выдирать страницу за страницей. Ох, милый боженька, пускай это все прекратится. Воспоминания, слова. Слишком много.

А лейтенант придет сегодня, так? Тогда понятно, отчего посреди кухонного стола таинственно разлегся пастуший пирог.

Дождь так шумит, точно стекло окатывают водой из ведра. Ворчит гром, будто звуковой эффект. Корабль в море у острова. Буря с раскатами грома и молниями.[175] Она играла Миранду в летнем театре. Где-то в ближних графствах, толком ничего не помнит, душу не вкладывала, а напрасно, но она была влюблена в Дагласа. Застряла в глуши Беркшира, или Букингемшира, или еще какого ближнего шира, а Даглас в Лондоне ставил пьесу. Он был на пятнадцать лет старше Тилли. Ей было всего двадцать, чудесная роль — такая прелестная невинность, — она тогда и не понимала, что никогда больше этого не сыграет. Теперь она Просперо, бедная старая Тилли, ломает жезл, вот-вот сдастся. Кончена забава, все были духи.[176] Плохой и приторный карамельный пудинг под конец.

Разумеется, как раз в то лето Фиби украла Дагласа. Ну, он же ставил «Майора Барбару»,[177] а Фиби играла. Самая молодая актриса, сыгравшая эту роль на лондонской сцене. «Ярчайшая звезда своего поколения», — писали критики. Трамплин для ее блистательной карьеры. Тилли так и не поняла, отчего Даглас не взял на роль ее, — она тоже была хороша, уж точно не хуже Фиби. Теперь и не спросишь. Потом, конечно, Фиби получала самые сочные роли — Клеопатра, герцогиня Мальфийская, Нора Хелмер.[178]

Когда Тилли глянула снова, дождя не было, снаружи сухо. Значит, дождь шел у нее в голове? Буря в мозгу. О, я страдала с теми, кто тонул![179]

Пастуший пирог размораживался на столе под удушающей целлофановой пленкой. Миниатюрные деревца брокколи порезаны и вымыты в дуршлаге. Сегодняшний ужин на столе в шесть утра. Ну конечно, придет лейтенант гвардии. Саския играет хозяйку. Пастуший пирог она не пекла — ей испек любезный работник столовой. «Пускай он будет аутентичным, — сказала ему Саския, — домашним. Как будто я умею готовить, но не ас». Глупышка.