Чуть свет, с собакою вдвоем

— Посидите здесь, я сейчас вернусь. — И правда, вернулась с чашкой горячего чая с сахаром и тарелкой сладких крекеров. — Меня зовут Лесли, — сказала она, — через «с». Хотите? — спросила она человека, который когда-то был полицейским.

— Нет, не беспокойтесь, — сказал он.

— Вы из Америки? — спросила ее Тилли, с трудом втискиваясь в вежливую беседу. Чай, крекеры, болтовня. Надо быть на уровне.

— Из Канады.

— Ой, ну конечно, прошу извинить. — Обычно Тилли прекрасно различала акценты. — Понимаете, я потеряла кошелек, — сказала она.

— Так ее не арестуют за кражу? — спросил человек, который когда-то был полицейским.

За кражу! Тилли в ужасе застонала. Она не воровка. В жизни сознательно не украла даже карандаша. (А все эти ножи, и вилки, и брелоки, и пакеты чипсов — они не украдены, потому что она их не хотела. Совсем даже наоборот.) Она же не Фиби. Фиби вечно «одалживала» браслеты, туфли, платья. Одолжила Дагласа, так и не вернула.

— Вы как? — спросил человек, присев на корточки.

— Все в порядке, спасибо вам огромное, — сказала она. Как приятно встретить нынче настоящего джентльмена.

— Ладно, я тогда пойду, — сказал он девушке.

— Вам получше? — спросила девушка Лесли, когда тот человек ушел.

— Вы меня будете преследовать по закону? — спросила Тилли.

Надо же, как голос дрожит. Девушка, наверное, думает, что она слабоумная. И Тилли нечего возразить. Глупая старуха, дорогу домой забыла. Мозги у Тилли были да сплыли.

— Нет, — сказала девушка. — Вы же не преступница.

Чай был замечательный. От первого глотка Тилли чуть не разрыдалась. Чай во всех смыслах вернул ее к жизни.

— Вот я дура, — сказала Тилли. — Я не знаю, почему так, просто отключилась, понимаете? Ну конечно, не понимаете, — улыбнулась она. — Вы же молодая.

— Наверное, вы потеряли кошелек и расстроились, — посочувствовала девушка Лесли.

— Там была эта женщина, — сказала Тилли, — она ужасно обращалась с ребенком. Бедная малышка. Я хотела позвать кого-нибудь. Но не позвала. Вы меня правда не арестуете?

— Правда, — сказала Лесли. — Вы забылись, вот и все.

— Точно! — сказала Тилли, от этой мысли до крайности взбодрившись. — Совершенно точно, я забылась. А теперь вспомнилась. И все будет нормально. Все будет хорошо.

* * *

Он-то думал, что в Лидсе целыми днями дожди, но сегодня погода чудесная. В парке Раундхей толпы народу, всем не терпится вырвать из лап английского климата хоть один хороший денек. Повсюду орды — люди, вам что, на работу не надо? Пожалуй, себе он вполне мог задать тот же вопрос.

И здесь он внезапно узрел счастье. Собака, грязная псинка, носилась по парку, словно ее только что выпустили из тюрьмы. Спугнула стаю голубей, которые нацелились на выброшенный сэндвич, и те взлетели, раздраженно хлопая крыльями, а собака в восторге на них загавкала. Потом ринулась прочь и на полном ходу еле затормозила — на секунду припоздав — возле женщины, загорающей на коврике. Женщина завопила и кинула в собаку вьетнамкой. Собака поймала вьетнамку на лету, помотала туда-сюда, будто крысу, уронила и помчалась к маленькой девочке — та взвизгнула, когда собака подпрыгнула, пытаясь лизнуть ее мороженое. Девочкина мать заорала благим матом, и собака отбежала, от души полаяла на некий фантом, нашла ветку, потаскала ее кругами, а потом отвлеклась на любопытный запах. Она рыла землю, пока не обнаружила источник — высохшую какашку соплеменника. Собака обнюхала ее с наслаждением истинного ценителя, но быстро заскучала и потрусила к дереву, где задрала лапу.

— Брысь! — заорал какой-то мужчина.

Вроде бесхозный пес. Но нет: потом приковылял какой-то тип — навис над собакой и рявкнул:

— Ахтыблядскаятварьидисюдакогдазовут!

Крупный, лицо зверское, грудь колесом, как у ротвейлера. Плюс бритый череп, мускулы качка, на левом бицепсе татуировка — флаг Святого Георгия, на правом предплечье полуголая женщина; вуаля, идеальный английский джентльмен.

На собаке был ошейник, но у типа вместо поводка имелась веревка, тонкая, вроде бельевой, с петлей на конце; он цапнул собаку за шкирку и накинул петлю ей на шею. Потом вздернул псину, и та, задыхаясь, беспомощно замолотила лапками. Так же внезапно тип ее уронил и отвесил пинка в тощенькую ляжку. Собака съежилась и задрожала; глянешь — сердце заходится. Тип дернул за веревку и поволок собаку за собой, рыча:

— Усыплю тебя, к чертовой матери, сразу надо было, как эта сука ушла.

Собаки и чокнутые англичане на полуденном солнышке.[44]