Чуть свет, с собакою вдвоем

Если б жизнь Кэрол Брейтуэйт не оборвалась так внезапно, она бы, может, сидела сейчас на диване, задрав ноги, со стаканом и сигаретой, листала бы шестьсот каналов, не находя ничего достойного просмотра. Вряд ли в прошедшие годы ей выпала бы интересная жизнь — но кому она выпала? Однако Кэрол Брейтуэйт давно умерла. Казалось бы, исчезла навеки — но нет, имя-то осталось. Дверца шкафа распахнута, коробку вытащили, подняли крышку. Зачем Линде Паллистер говорить о Кэрол Брейтуэйт?

Линда всю жизнь проработала в службе опеки, наверняка повидала худшее, на что способны люди. Трейси видела худшее, да еще с горкой. И все, что видела, ее замарало. Грязь, одно слово — грязь. Массажные салоны и стрип-клубы — это еще цветочки, а ягодки — жесткие DVD, на которых люди совершают друг с другом невыразимое. Безнравственность любого сорта — мозг плавится. Молоденькие девчонки, продающие души вместе с телами, дешевые бордели и сауны, невероятные пороки, девчонки на крэке, за десятку готовые на все. На что угодно. Арестовываешь девочек за приставания, видишь, как они возвращаются прямиком на улицы; иностранки, которые думали, что едут работать официантками и няньками, а оказались под замком в убогих номерах, целыми днями обслуживают одного мужчину за другим; студентки, работающие в «клубах для джентльменов» (ха!), чтобы расплатиться за образование. Свобода слова, либеральные доброхоты, права личности — пока больше никто не страдает. Бу-бу-бу. И вот до чего дошло. Рим при Нероне.

Зло ведь не знает границ. Что тут поделать? Начать с одного ребенка.

1974 год: канун Нового года

Ужин с танцами в «Метрополе», все в смокингах. В помощь каким-то детям — больным, глухим, слепым. Рэй Стрикленд так и не разобрался — знал только, что дорого.

— Благотворительность начинается дома, — говорила его жена Маргарет. Рэй не совсем понимал. Маргарет была женщина добрая. — Пасторская дочка, — говорила она. — Нас учили, что мы обязаны помогать тем, кому повезло меньше.

— Мне, значит, шутил Рэй.

Маргарет сама из Абердина. Познакомились десять лет назад, как-то вечером, в отделении скорой помощи — Рэй еще носил форму и допрашивал какого-то пьяного, который с кем-то подрался. Маргарет была медсестрой, приехала стажироваться в Святом Иакове, хотела «посмотреть Англию». Рэй сказал, что Лидс — это еще не Англия, хотя сам дальше Манчестера пока не бывал. До знакомства с ним Маргарет планировала уехать миссионеркой во тьму далеких земель. Потом они решили пожениться, и все — он стал ее миссией, ее личной тьмой далеких земель.

Ухаживая, он обычно встречал ее после дежурства, и они заскакивали в старую «Кладбищенскую таверну» через дорогу что-нибудь выпить. Таверну сто лет назад снесли. Рэю половинку легкого «Тетлиз», Маргарет — лимонадный шенди, для нее тогда радикальный, ибо воспитывали ее в воздержании. Рэя, разумеется, тоже — западный йоркширец, методист, в молодости подписал клятву и все такое. Клятва давно нарушена.

В другой жизни Маргарет была бы святой или мученицей. Не в плохом смысле — не так, как знакомые мужчины говорили про жен: «Святую из себя корчит» или «Тоже мне мученица, жертва хозяйства». Рэй ценил ее доброту. Надеялся, что эта доброта передастся и ему. Каждый вечер ему чудилось, будто днем он потерпел неудачу.

— Не говори глупостей, — утешала Маргарет. — Ты делаешь мир лучше, хоть и по чуть-чуть.

Напрасно она в него верила. Его жизнь полнилась угрызениями, изо дня в день он ждал разоблачения. И даже не знал, что же натворил.

Он огляделся — Маргарет нигде не было.

Шишки надутые. Судьи, бизнесмены, адвокаты, члены совета графства, врачи, полицейские — целая толпа полицейских. Все сливки общества выдвинулись на позиции, дабы попрощаться со старым годом. Воздух колыхался, точно суп, — сигары, сигареты, спиртное, духи, и все перемешалось с вонью фуршетных объедков. Морские коктейли, тарелки с ветчиной, курицей и яйцами карри, картофельный салат, вазы с фруктовыми десертами. Рэя замутило. Старший суперинтендент Уолтер Истмен потчевал его всевозможными купажами. Они все пили по-черному — Истмен, Рекс Маршалл, Лен Ломакс.

— Ты один из нас, малец, — сказал Истмен, — давай-ка пей, как мы пьем. — (Кто такие эти «мы»? Масоны, полиция, члены гольф-клуба? Может, просто мужчины.) — В гору пойдешь, — сказал Истмен. — Сейчас констебль, не успеешь оглянуться — а уже инспектор.

Шишек в зале, конечно, пруд пруди. Почему Рэй — застенчивый, в пингвиньем костюме, пришлось взять напрокат в «Братьях Мосс», — здесь и очутился. Истмен уговорил купить билеты.

— Тебе, малец, полезно водиться с теми, кто повыше.

Истмен, он протеже Истмена.

— Это ведь хорошо, — сказала Маргарет. — Разве нет?

Женщины разодеты в пух и прах, сплошь атлас и стразы, заманивают мужей и женихов на танцевальный пятак, где те ворчливо ворочаются, вяло изображая фокстроты и спотыкучие квикстепы, мечтая вернуться к своим покуркам и пинтам. Истмен умеет вальсировать и этим гордится — на редкость легконог для такого крепыша. Настоял на том, чтобы Маргарет «сделала с ним кружок» по пятаку.