Чувак и мастер дзен

Как только у нас появляются слова, они намертво к нам приклеиваются, особенно те значения, которые мы им придаем. Не забывай: слово может означать разные вещи для разных людей. Я слышал, что эскимосы пользуются десятью различными словами для обозначения снега. Они могут сказать: вот это один снег, а это другой — и люди, не принадлежащие к их культуре, не поймут, потому что их переживание снега отличается от эскимосского. Но если набрать снег в ладонь и приложить к чьей-либо щеке, этот человек получит переживание снега, и ему не потребуется отдельного слова для этого.

Слова важны, потому что дают нам возможность передавать информацию и вступать в диалог друг с другом, но они не всегда помогают нам пережить некий опыт. Нельзя понять, что такое яблоко, лишь используя слова. Нужно попробовать его на вкус. Чтобы испытать жизнь, нельзя просто раздать всему имена, вроде «А440», «резонансная частота Земли», «яблоко», «снег», «просветление», и успокоиться. В счет идет только непосредственный опыт.

Джефф: Ты как-то упоминал, что Сутра сердца, известная сутра буддизма Махаяны, начинается с буквы А, как и имя бодхисаттвы Авалокитешвары[45], и что всю Сутру сердца можно изложить при помощи одной этой буквы, верно?

Берни: Да, но опять же, недостаточно просто произносить «А». Ты должен стать одним целым с этим звуком, погрузиться в «А», и тогда соединишься со всей сутрой. В этой сутре говорится о состоянии не-знания, так что если ты соединился с сутрой, то резонируешь на одной частоте со Вселенной. Конечно, мы и так всегда находимся в резонансе со Вселенной, потому что мы и есть Вселенная, но не осознаем этого. Как же нам это осознать? Как пережить на собственном опыте? Нужно оказаться в пространстве, где «А» — это и есть всё, что мы испытываем, где нет ничего, кроме «А».

Не это ли происходит во время актерской игры? Допустим, кто-то играет роль. Он все делает правильно, но у тебя не возникает ощущения, что этот актер воплощает своего героя. Дело не в знании текста и даже не в том, что именно он делает. Здесь нечто глубже. Это тот дополнительный шаг, который делает актера великим. Он одновременно свидетельствует и воплощает, нет никакого разделения на субъект и объект. Когда такое разделение есть, актер произносит реплики, верно выполняет все движения, но присутствует помеха, перегородка, которую зритель тут же чувствует. То же самое и с любыми публичными выступлениями. Порой на какой-нибудь лекции вдруг понимаешь, что в лекторе, хоть он и красиво говорит, есть что-то фальшивое. Он рассказывает о вещах, которым не был свидетелем, которые не прожил на своем опыте. Это тот дополнительный шаг, к которому мы и пытаемся подвести при изучении коанов.

Джефф: Один из моих любимых актеров — Томми Ли Джонс. Он создает глубоких, ярких и загадочных героев. Очень непрозрачных. Ни за что не угадаешь, что за шестеренки крутятся там внутри. Я восхищаюсь этим качеством у актеров. Именно так, мне кажется, люди и ведут себя в жизни. Меня не цепляют актеры, которые будто чувствуют себя обязанными все показать зрителю. Мы это называем «разжевывать». Рассказывая историю, они показывают множество деталей, без которых зритель, как им кажется, ничего не поймет. Но у Томми, как и у многих других актеров, не увидишь всей внутренней работы. Не увидишь практики, усилий; он ничего не пытается делать. Он просто есть — и всё.

Берни: Был один прекрасный мастер дзен, Чжаочжоу, который жил в Китае в IX веке. Он 40 лет обучался у своего учителя и, когда закончил обучение, сказал: «Я отправляюсь в путь и если встречу восьмилетнюю девочку, которая воплощает начало жизненного пути, то останусь учиться у нее. Если же я встречу 80-летнего мастера, у которого уже есть все ответы, я продолжу свой путь». Ему не нужны были ответы, ему нужна была жизнь. Так что он отправился в дорогу и искал людей, которые были просто людьми и в полной мере воплощали саму жизнь, как она есть, пребывая в моменте.

Джефф: Когда я снимаюсь в фильме, то стараюсь поближе сойтись с людьми на площадке — с актерами, со съемочной группой. Я даже не делаю сознательных усилий, это стало моей второй натурой. Я хочу как можно глубже понять режиссера, чтобы мы могли стать частью одного организма. Эта близость и есть змея, о которой я говорил ранее. Фильм, который получится в итоге, — змеиная кожа, которая сама по себе хороша, но к змее уже не имеет отношения.

Самое важное — это тренироваться в близости, которая возникает у нас с другими людьми. Так можно наконец преодолеть препятствия, мешающие нашему рождению, раскрытию, росту и жизни. Коитус, приятель. Съемки кино отлично подходят для этого. Так же, как церковь подходит для молитвы. Во время съемок образуется закрытое творческое пространство, в котором мы все варимся. В течение этих двух-трех, а когда и шести месяцев множество творческих людей погружаются в процесс, чтобы вместе создать что-то особенное.