Чувства

Во дворе под навесом можно было увидеть огромные бочки, металлические обручи, деревянные ящики. Всё это было аккуратно сложено и будто дожидалось своего часа. Неподалеку виднелись крыши двух других хозяйственных построек. Несмотря на разгар дня, во дворе никого не было, да это и понятно – летний день вся семья проводила на винограднике.

Со стороны террасы дом практически стоял на земле, с неё можно было попасть в огромный зал, занимавший практически весь первый этаж. Его центр занимал огромный стол, такой же, как и на улице. Наверх вела деревянная лестница, оканчивающаяся галереей, в широкий проём были видны двери спален. Стены, такие же светлые внутри, как и снаружи, были увешаны фотографиями, рисунками и огромными коллажами, на первый взгляд абсолютно бессмысленными. Правда, на самом деле для этой семьи они имели огромный смысл и ценность – это была коллекция винных этикеток. Её начал собирать ещё их дед. Самую первую привёз из Франции, а уж потом добавлял, добавлял и добавлял новые экземпляры со всего мира. Здесь были и очень старые, почти истлевшие, и современные пробные образцы. Рядом на стене предусмотрительный хозяин повесил лупу, так что каждый при желании мог разглядеть заинтересовавший его экспонат.

Слева от входа по неширокому коридору мы попадали прямо на кухню. Её основной достопримечательностью был огромный дубовый буфет, хранивший в себе, наверное, целую сотню бокалов разных форм и размеров. Порядок здесь был идеальный: на открытом окне колыхались белоснежные занавески, такие же белые полотенца, только с причудливой вышивкой, были заботливо развешаны на стене. На полу рядом с дверью стояла плетёная корзина. За годы службы хозяевам её дно и стенки окрасились в почти чернильный цвет, а ручка отвалилась, однако и она нашла свое место: ее сослали на кухню – пригодится на огород сходить или в погреб. Во всём виднелась женская рука хозяйки. Было понятно, что здесь бережно относятся к вещам и нетерпимо к беспорядку, любят своё дело, подчиняются его законам, но делают это легко и с радостью. А последним доказательством тому, что все в доме, от мала до велика, жили общими интересами, на которое натыкался взгляд, была миска с винными пробками. Рядом с ней, прямо на столе, валялось забытое кем-то ожерелье – несколько пробок, нанизанных на верёвочку. Работа явно была не закончена и ждала своего продолжения.

Обогнув дом слева, можно было увидеть вход в подвал – святая святых этой семьи. Вниз вела довольно крутая лестница, а рядом находился трап, по которому бочки с вином скатывали вниз. Внутри было тихо и прохладно. Каменные стены, выхваченные пламенем фонаря из темноты, казались такими древними, что вошедшего поневоле охватывал благоговейный трепет перед этим хранилищем чего-то очень-очень ценного. Шаги гулко отдавались в коридорах, ведь подвал занимал площадь гораздо большую, чем дом, и поэтому казалось, что бродишь по таинственной сказочной пещере, потеряв счёт времени и связь с внешним миром. И только заметив на стене маленький термометр, ты возвращался к реальности. Наконец, попав в огромный сводчатый зал, можно было увидеть пузатые бочки, рядами лежавшие вдоль стен, а пройдя ещё дальше – стойки с бутылками. Таков был дом виноделов – прадеда, деда и отца Михаила.

Профессор глотнул кофе. Образы далёкой жизни вновь пришли к нему. Теперь он увидел мать и вспомнил старую еврейскую пословицу: «Поскольку Бог не может быть везде одновременно, он придумал матерей».

В тот день Ксения не находила себе места. Проснувшись, как обычно, рано, она, ещё лёжа в постели, распланировала для себя все дела: сперва надо приготовить завтрак, потом сходить на огород, покормить птицу, а уж потом взяться за уборку. «Так будет легче дождаться», – рассуждала она, разглядывая стрелки часов на противоположной стене. Она ещё немного полежала в кровати, надеясь, что так ожидание окажется не таким томительным, ведь хоть минутка ещё, но всё же пролетела. Потом, осторожно спустив ноги на пол, женщина села на кровати, оглянулась по сторонам, улыбнулась будто сама себе, встала и начала одеваться.

Ксения любила домашние хлопоты: приготовление еды, уборка, стирка – всё это доставляло ей удовольствие. Вот только сегодня ей никак не удавалось отвлечься от занимавших её мыслей. Она томительно вздыхала, слишком часто поглядывала в окно, а когда тетя Аня отворачивалась, ненароком проскальзывала в дверь и, задержавшись на крыльце, вглядывалась вдаль.

Прибежали сыновья. Поругав их, как того и следовало ожидать, за перепачканные рубахи и не обращая внимания на их лепетание, Ксения отправила их на двор, чтобы быстро отмыли всю грязь, а потом шагом марш к тёте Ане – переодеваться. В заключение она строго-настрого запретила им возиться в пыли – хотя бы до вечера. Таков был окончательный приговор. Мальчишки понуро удалились, а Ксения, оставшись одна, присела и опять задумалась о своём.