Чувства

На минуту Михаил Семёнович задумался: а как вообще получилось, что старый торговец из Одессы, их прадед Иосиф Аншелевич Лернер, организовал винодельческий бизнес, обзавёлся виноградником, стал прародителем династии виноделов, землевладельцем, хозяином сети винных магазинов и, естественно, скрытым миллионером. Но ответа он не знал. Видимо, способность выкручиваться из любой ситуации подсказала когда-то прадеду верный путь заработать. Как бы там ни было, жизнь он своим детям обеспечил. Пусть трудовую, но благополучную.

Тут профессор Лернер тихо вздохнул. Красивая сказка о жизни в дружной семье, составленная из рассказов тёти Ани, мамы, отца и собственных воспоминаний, закончилась резко и жёстко. Начиналась его взрослая жизнь и совсем другой рассказ.

Первое время Миша не озорничал. Он без труда поступил в университет, получив при этом весь пакет причитающихся льгот в виде стипендии и места в общаге. После такого бурного восхождения на Олимп парень немного притих и в студенческой среде почти заработал звание ботана. Спасли от постыдного статуса Михаила только великолепная успеваемость и чувство локтя – он всегда делился результатами своего умственного труда с коллегами по парте, то бишь с однокашниками. За это его уважали и не дергали особо, ведь придёт сессия и списать у кого-то надо будет. Так как тут Мишку обижать. За глаза его даже иногда называли НЗ, что расшифровывалось, как «неприкосновенный запас».

Несколько раз за время учёбы Мишу навещали родители. Они были удовлетворены бытом своего любимца и его успехами. На потоке он был среди первых учеников, ему прочили аспирантуру и вообще блестящее будущее. Вот только со взглядами юного психолога профессора не всегда соглашались, уж больно креативно он воспринимал фундаментальные науки, всё время пытаясь «перелопатить» их на свой манер.

Последний год универа принёс много новых перспектив. На кафедру пришёл новый препод. Сергей Георгиевич Арефьев уже давно прогремел в научных кругах как учёный гениальный, но выдвигающий много спорных заключений. Одним из них была теория селекции любви. Именно эта теория и притянула Михаила как магнитом. Он не просто стал посещать все лекции профессора Арефьева, но и немыслимыми уловками (дипломников Сергей Георгиевич не брал) добился того, чтобы тот стал его научным руководителем.

А после…

Михаил поморщился. Он в очередной раз отогнал тяжкие мысли и заставил себя вернуться в реальность.

Глава 2

«Ого! Уже шестой час. Мне же пора на встречу».

Он уже собрался уходить, как его посетила идея.

Он решил, что его экспрессивной знакомой не захочется банально проводить время в кафе или ресторане. Гораздо больше им подойдёт прогулка. Пусть будут Елисейские Поля. Погода в Париже в это время года не то что в Москве, не зря многие писатели и политики сбегали в это время из промозглой Москвы или Питера и услаждали себя прогулками по уютно-волнующим парижским улочкам и бульварам.

Михаил Семёнович набрал номер телефона.

Голос в трубке показался ему очень милым и не по возрасту детским.

Как психолог он отметил: вот штучка, а мне не грех и уши подобрать, а то развесил как болван. Таких красоток кругом хоть отбавляй. Ещё посмотрим, что она скажет. Доказательства на бочку! Ой, вернее, это было про деньги.

Уже пару часов спустя они любовались обнажённой грацией платанов и пытались отыскать хоть один каштан, вороша листву на аллеях Елисейских Полей. В это время года газоны в центре города уже пустеют, а вся людская мельтешня переселяется в тепло многочисленных кафе, где, поедая устрицы и фондю, туристы и местные жители ведут оживлённые беседы о прожитом дне. Французское вино той или иной степени качества подогревает коммуникационные способности посетителей, и в конечном итоге голоса сливаются в какофонию многосложных фонетических этюдов. Но в этом и состоит очарование этих кафе. И нет ничего прекраснее, чем запах фондю, корочка карамели на крем-брюле и этот неугомонный людской бенефис.

Пока они гуляли, разговор никак не мог зарулить в рамки серьёзности и научности. Наверное, вечер в Париже очень трудно провести, отдавая дань философии, словесности или психологии в их классическом понимании. Гораздо больше любой человек склоняется к лёгкому времяпрепровождению, а ещё больше к лёгкому флирту. Париж есть Париж.

А вот Алиса держалась. Она дала возможность своему спутнику вволю наупражняться в своём красноречии, по полной программе использованном в рассказе про феерический город любви и приключений, в котором она, кстати, бывала не раз и похвастаться знанием местных изюминок могла не меньше, чем собеседник. После она стоически выслушала рассказ о его многотрудных научных буднях, не менее героически пережила попытку поведать о своей прошлой жизни и неразделённой любви.

Тут Алиса подумала: «Кажется, я влипла. Ой, не того скакуна я выбрала. Этот хоть и к финишу первым придёт, но сколько с ним возни будет! Но менять коней на переправе не резон. Главное – вытерпеть весь этот трёп».