Чувства

В тот день всё пошло наперекосяк. Вставать Юрию пришлось рано – на восемь утра назначено заседание научного совета, потом нужно было успеть сделать кучу бессмысленной бумажной работы – отчёты, учебно-тематические планы, фонды оценочных средств. На кафедре требовали использовать новые, современные методы обучения: интерактивные семинары, круглые столы, видеоконференции, мозговые штурмы (почему мозговые, откуда у нынешних студентов мозги?). Приходилось изобретать дурацкие игры, составлять идиотские тесты, готовить дебильные презентации, всячески развлекать студентов. Красовскому казалось, что это какая-то клоунада, его жутко раздражало, что нормальная преподавательская работа превращается в балаган. Причём сценарии псевдонаучных шоу должны быть оформлены в соответствии с многочисленными инструкциями, утверждены, подписаны и сданы в учебный отдел к определённому сроку. Это физика, господа! Если студенты настолько тупы, что не в состоянии усвоить материал без комиксов и весёленьких видеоклипов, если они после школьного курса не отличают полевого транзистора от биполярного – это их проблемы. Как лектор Юрий Алексеевич был великолепен, как специалист в своей области – вне конкуренции, но он не желал превращаться в шоумена.

Да ещё в последнее время в институте задерживали зарплату. Красовский нервничал, поскольку чувствовал ответственность за материальное благополучие своей семьи. Заработки жены не отличались особой регулярностью, а дочери снова нужно выслать денег – столичная жизнь требует серьёзных расходов даже при самых скромных запросах, не оставлять же ребёнка, обучающегося в престижном вузе, без средств к существованию. Из-за всех этих проблем Юрий полночи проворочался без сна, не выспался и чувствовал себя наутро совершенно разбитым, у него снова разболелось колено, а поясница налилась свинцовой тяжестью.

– Я сварю тебе кофе. Яичницу с беконом пожарить? – Люся была единственной из всех его жён, которая вот уже на протяжении десяти лет совместной жизни каждое утро готовила ему завтрак.

– Да, конечно, Мусь, а я пока в ванну плюхнусь, чтобы проснуться.

Но в помещениях общего пользования хозяйничала Вера Ивановна. Ей было наплевать, что сын на работу должен успеть вовремя, вымыть вонючие кошачьи лотки – гораздо важнее.

– Ну, чего стоишь над душой? Не видишь, убираюсь? – вместо человеческого «с добрым утром» Юрий получил от матери первую на сегодня порцию бытового хамства.

Люся тихонько прошмыгнула на кухню, засыпала кофе в кофемолку, воткнула вилку в розетку, и машинка весело зажужжала.

– Что это у тебя? Кофе? – теперь свекровь решила потолкаться на тесной кухне.

– Да, бразильская арабика.

– Ерунда это, а не кофе, – безапелляционно заявила старуха. – Разве это запах? Никакого аромату! И на вкус – дрянь.

– Не знаю, нам нравится…

– Нормального кофе сейчас вообще нет! Я вот передачу смотрела, – завела она свою обычную песню, засыпая в кружку бурый порошок дешёвого растворимого суррогата, – там говорили, что кофе производят на подпольных фабриках в антисанитарных условиях. А на плантациях деревья опрыскивают химикатами.

– Вера Ивановна, хотите я вам тоже сварю?

– Ещё чего! Сами травитесь, если так нравится. Ещё, небось, дорого стоит?

– Обычно стоит.

– Совсем цену деньгам не знаете, экономить нужно, а вы шикуете.

Люся примолкла, спорить с Верой Ивановной было бесполезно, обычно она вещала в режиме монолога, собеседники ей были не нужны – только молчаливые слушатели.

– Яйца есть каждый день вредно. А вот это твоё блюдо, – она с презрением кивнула в сторону шкворчащих на сковородке румяных полосок бекона в окружении нарядной бело-жёлтой глазуньи, – сплошной холестерин. Бляшки себе заработаете. О здоровье своём не думаете! И вообще, как свиньи себя ведёте. Опять всю плиту мне загадила.

Люся едва успела снять с огня турку и сковороду, как Вера Ивановна начала яростно скоблить поверхность плиты вокруг газовых горелок, хотя ни одной капли жира на неё не попало и кофе не сбежал. Но для свекрови чистота плиты – святое. Она тёрла её всякий раз, когда Люся приближалась к ней ближе, чем на полметра, чистящие средства при этом она не использовала – только нож, металлическую мочалку и туалетную бумагу. Эмаль на плите от такого обращения вся была покрыта глубокими царапинами.

– Мать, дай нам спокойно позавтракать, что ты привязалась? – Юрий торопился, и выслушивать все её претензии у него не было ни малейшего желания.

– Это я привязалась? Это вы меня со свету сживаете! Обнаглели! В моей собственной квартире они мне будут указывать, – завести старуху труда особого не составило, она только и ждала повода, чтобы устроить тонизирующий скандальчик. – Грубиян, тварь неблагодарная. И эту свою в дом ко мне привёл. На старости лет такое унижение терпеть!

– Началось… – Юрий отодвинул недопитую чашку кофе, аппетит у него сразу пропал. – Люсь, я пойду, пожалуй.

Оставив посуду на столе, Люся вышла проводить мужа. Им нравился ритуал с поцелуем на прощание каждый раз, когда кто-нибудь уходил из дома, в этом было что-то трогательное и очень интимное.