Чувства замедленного действия

Косихин не знал, что постепенно становится героем спектакля, режиссером которого был Акрам – бывший майор КГБ Чечни, а ныне начальник разведки крупного, в три сотни стволов, отряда боевиков. Акрам и Хафиза появились на Станции, как только стало известно о предстоящей передислокации в Малиновскую полка внутренних войск.

Вечером в расположении второго взвода витал дух праздника. В печке весело потрескивали дрова, источая волны почти домашнего тепла и уюта. За столом на высадку бойцы резались в подкидного дурака, незлобно подтрунивали над проигравшими. Впереди – суточный отдых и можно было не спешить нырять в отсыревшие спальники.

Косихин не принимал участия в карточной баталии, считая это пустым времяпрепровождением. Уж лучше отоспаться, коль выпал случай, чем бессмысленно шлепать картами по неструганым доскам стола.

– Василий, чем ты занимаешься дома в свободное время? У тебя есть хобби или какой-нибудь имидж? – дурашливо спросил продувший партию балагур Беляков. Сидя перед приоткрытой печной дверцей, он курил и дожидался своей очереди за столом. Из его глаз прямо-таки сыпались бесовские искорки.

– Чего? – не понял Косихин, опускаясь с небес, куда его подняло воображение в ожидании приятного вечера, на землю.

– Есть у тебя увлечения? Рыбалка, например. А может, ты попугаев держишь? Всяк по-своему с ума сходит.

Зная занозистый характер Белякова, Косихин усмотрел в этом безобидном вопросе скрытую каверзу.

– Что ты мне в мозги иностранные слова ввинчиваешь. Не желаю я отвечать на подковыристые вопросы, понял? Но, удовлетворяя твое любопытство, скажу, что люблю рыбачить со сковороды, а за всякими пташками-кошками наблюдаю в зоопарке. Для души у меня есть дача, вот там я отдыхаю с пользой для семьи.

– С тобой все ясно, мичуринец, – удовлетворенно произнес Беляков и занял освободившееся место за столом.

Без четверти десять Косихин снял с гвоздя, вбитого над изголовьем, автомат, из чемодана достал безбатарейный электрический фонарь и сказал, обращаясь к Костину:

– Пойду в вагон, от наших горлопанов голова скоро расколется.

Его никто не остановил.

Дверь в квартиру Хафизы оказалась незапертой. Под потолком прихожей ярко горела лампочка, отбрасывая сноп света в гостиную, где в полумраке хозяйка накрывала на стол.

Хафиза была в черном, без пуговиц, халате, по которому небрежно рассыпались крупные белые розы. Тонкая, почти девичья талия, стянутая узеньким пояском, подчеркивала полные упругие груди молодой женщины. Под халатом ничего не угадывалось.

– Давно жду тебя, Василий, – защебетала она.

Косихин сбросил с ног легкие туфли, надетые специально для такого случая, снял с плеча автомат, поставил его у двери гостиной. Боковым зрением отметил хорошо сервированный стол. От вида закусок у него засосало под ложечкой: давно не едал приличной пищи. Особенно ласкала взгляд бутылка коньяка. Сразу видать – хозяйка гостя ждала.

Ремонт выключателя происходил при свете электрического фонарика, так как пробки пришлось вывернуть. На устранение «неисправности», подстроенной Акрамом, ушло несколько минут.

Зачистив провода, Косихин вставил их в разъемы и плотно зажал винтами. Затем поставил на место корпус выключателя. Мгновение – и под голубым абажуром вспыхнул свет. Для затаившегося в палисаднике Акрама это послужило сигналом: все идет по плану.

За столом Хафиза потчевала Василия молодой бараниной, приготовленной в традициях национальной кухни. Дымящееся мясо было обжигающе острым. Рюмка гостя, благодаря стараниям хозяйки, не пустовала; к своей она лишь слегка притрагивалась, скорее, из вежливости.

Коньяк Василий оприходовал минут через сорок. Опрокинув последнюю стопку с темно-золотистым нектаром, он прислушался к себе: напиток усваивался прекрасно. На душе становилось радостно.

Хафиза взяла опустевшую бутылку и поднялась из-за стола.

– Пойду принесу еще выпить.

– Не надо… Хафиза… – с придыханием сказал Косихин.

Он подошел и положил ей руки на плечи, но вместо податливой покорности ощутил, как напряглось женское тело.

«Дикарка», – подумал Косихин, целуя женщину в плотно сжатые губы. Его ладонь скользнула в разрез халата и легла на обнаженную грудь.

– Подожди, Вася, – шепнула ему на ухо Хафиза. – Мне раздеться нужно, ты тоже снимай с себя одежду. Голыми приятней заниматься любовью.

Она потянула за конец шелкового пояска. Халат распахнулся, обнажив зрелые, цвета кофе с молоком груди, от вида которых у Косихина кровь прилила к вискам и запульсировала неровными толчками.

Василий в спешке стал срывать с себя одежду, чувствуя нарастающее возбуждение.

Хафиза опустила язычок выключателя, и комната утонула в темноте. Легкий шорох тонкой материи – халат соскользнул к ногам хозяйки. Томный шепот женщины бросил Косихина в ее объятия. Хафиза обвила его шею руками и, увлекая за собой, со стоном упала на диван.

Лучше бы этого ничего не было…