Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция

Католическая литература о мистике называет такого рода видения и слышания имагинативными (происходящими в воображении) и отличает от них сенсорные видения и интеллектуальные созерцания. В духе учении о восприятии, развитых в главе о чувственной интуиции, можно так определить различие между сенсорным и имагинативным видением: в сенсорном видении чувственные качества даны как ощущаемые а в имагинативном как представляемые (напр., так, как они предстоят субъекту в воспоминании). Интеллектуальные созерцания осуществляются без видения образов и слышания слов. Так, св. Тереза однажды в день св. Петра испытала «не глазами и не воображением» ясное присутствие Христа подле себя; достоверность присутствия Его была полная (гл. XXVII, 345-350). В таких созерцаниях, несмотря на отсутствие образа она знает, с какою индивидуальностью имеет дело – с Иисусом Христом, с Ап. Петром, Ап. Павлом, она знает также, с которой стороны от неё они находятся [CCCLIII]. Также и восприятие «небесного языка», откровение истины осуществлялось иногда чисто «духовно» – без слышания слов иногда даже вообще без всяких слов. «Любящие, – говорит св. Тереза, – понимают друг друга без знаков» (гл. XXVII, 350-355). Видения и созерцания св. Терезы, говорят обыкновенно о ней, были всегда имагинативными или интеллектуальными, но не сенсорными. Только один раз в своём жизнеописании она сообщает, что во время молитвы о лице, задумавшем совершить грешный поступок, она услышала «телесными ушами» шепот, успокоивший её (гл. XXXIX, 566). У Сведенборга также некоторые видения имели сенсорный характер [CCCLIV].

Мистики описывают свои имагинативные созерцания теми же словами («внутреннее зрение» и т. п.), как и больные, испытывающие псевдогаллюцинации, исследованные Кандинским. В первой главе мы рассматривали псевдогаллюцинации как эйдетические воспоминания в одних случаях в других случаях как синтез эйдетически воспоминаемых элементов» производимый иногда не самим субъектом а подчиненными ему субстанциальными деятелями, входящими в состав мозговых центров [CCCLV].

Поэтому нередко сам больной умеет отличать псевдогаллюцинации от восприятий и, несмотря на некоторый оттенок рецептивности их сомневается в объективном значении их. Приравнивать имагинативные видения мистиков к псевдогаллюцинациям больных и понимать их как синтез воспоминаний, производимый субстанциальными деятелями нервных центров» было бы слишком поспешным упрощением вопроса.

Во-первых, великие мистики и подвижники никоим образом не душевно больные люда. Психиатр Quercy в своём замечательном исследовании «L'hallucination» доказывает, что невропатические состояния св. Терезы нисколько не подрывают её «в высшей степени нормальную умственную деятельность». В своей активности, изумительной по напряженности и разнообразию, она проявляет редкое сочетание высоких достоинств: великодушие и смирение, смелость и скромность, твёрдость и послушание, мудрость змия и кротость голубя [CCCLVI]. Во-вторых, великие мистики обладают особенно утонченною способностью самонаблюдения. Св. Тереза, напр., отличает в своём сознании «слова», исходящие от её духа от «слов», приписываемых ею злому духу и Богу. Если слова в моём сознании исходят от моей же души, то, говорит она, заметна хотя бы в самой слабой степени деятельности моего рассудка; к тому же слова эти не ясны, не вызывают к себе доверия, их можно прекратить; если же слова исходят от Бога» то никакой деятельности человеческого рассудка нет, слова совершенно ясны, прекратить их нельзя, они в высшей степени действенны: эти слова суть дела, они несут с собою подлинное утешение успокоение; в них есть величие и убедительность непреодолимая, они незабываемы. Получаются они независимо от нашего желания: когда хочешь слышать их» не получаешь их; когда вовсе не думаешь о них, они являются. Раза два св. Тереза испытала слова от дьявола; по содержанию они были добрые, но после них в душе остаётся сухость, беспокойство. О зрительных образах она также говорит, что одни из них исходят от собственного воображения, другие от злого духа, третьи от Бога.

Последние превосходят силу человеческого воображения, обогащают душу, укрепляют здоровье души и тела, освобождают от злых привычек и свойств [CCCLVII]. В третьих, о многих своих видениях мистики говорят, что присутствие в них Бога имеет характер полной достоверности.