Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция

Интуитивист не находит в этих фактах строгого доказательства субъективности чувственных качеств. В самом деле, каждое из раздражений, действующих на глаз, есть процесс сложный; в целом они глубоко отличны друг от друга, но вполне возможно, что в составе их есть однородная сторона. Возможно, что световой процесс состоит из явлений а в с, электризация – из а д е, давление на глаз – из а м п. По поводу раздражения глаза мы воспринимаем и в первом, и во втором, и в третьем случае сторону а, т. е. свет. Допустить же, что свет возникает при электризации нерва и при давлении на твердое тело, нетрудно, исходя из современных учений физики: давление на твердое тело должно сопровождаться электромагнитными возмущениями, а свет именно и есть явление, возникающее при электромагнитных возмущениях. Итак, однородность восприятия в трёх приведенных случаях вовсе не служит доказательством субъективности света.

Аналогичным способом объясняется и обратное явление – разнородность восприятий от одного и того же раздражения при действии его на различные органы чувств. В самом деле, если транссубъективный состав раздражения сложен и всякое восприятие есть усмотрение в опознанном виде только части этого сложного состава, то возможно, что по поводу давления на сетчатую оболочку глаза мы воспринимаем одну сторону его, свет, а по поводу действия на кожу – другую сторону, давление.

Таким же способом объясняются и явления дальтонизма, т. е. цветовой слепоты. Положим, два лица, один с нормальным зрением, а другой с цветовою слепотою, стоят перед вишневым деревом. Первый из них видит листья и плоды вишни как окрашенные в два глубоко отличные друг от друга цвета, а второй утверждает, что их цвет однородный. Это различие восприятия их объяснимо следующим образом. Такие предметы, как листья или плоды растений, отбрасывают в большем или меньшем количестве все лучи света; следовательно, они транссубъективно окрашены во всевозможные цвета, так что красочное богатство и великолепие окружающего нас мира бесконечно превосходит все известное нам из наших восприятий.

Воспринимаем мы в каждом предмете лишь одну какую-либо краску, лишь настолько, чтобы удовлетворить своим практическим потребностям, именно отличить один предмет от другого; эта выборка воспринимаемого цвета делается различными лицами различно, сообразно строению их глаза.

Пространственную форму предмета мы воспринимаем весьма различно, в зависимости от положения нашего тела в отношении к предмету, т. е. в зависимости от перспективы. Поверхность серебряной монеты, когда мы смотрим на неё сверху, круглая, а сбоку – эллиптическая, и эллипсы эти крайне различны в зависимости от положения нашего глаза. Из этого не следует, что эти формы суть наши субъективные представления: все они действительно принадлежат монете, она, в самом деле многолика, и никакого противоречия в этом утверждении нет: многие лики принадлежат ей не в одном и том же, а в разных отношениях к среде. Фотографические снимки с монеты доказывают, что она действительно имеет различные пространственные формы с разных точек зрения.

Признавая пространственную многоликость предмета, естественно всё же одну из его форм и величин выделить как основную, а другие считать производными перспективами. Основная пространственная форма и величина предмета – та, которая принадлежит ему в отношении к окружающей, давящей на него среде: форма поверхности серебряной монеты в отношении к давящей на неё атмосфере – круглая, а в отношении к стене, на которую она отражает лучи света (или в отношении к моему глазу сбоку), она – эллиптическая; круглая форма – основная, эллиптическая – производная, перспективная.

Воспринимаемое время предмета также очень часто бывает перспективным.

Недавно астрономы наблюдали «новую звезду», появившуюся вследствие взрыва, происшедшего несколько миллионов лет тому назад. И пространственная величина её, и время суть перспективное существование её теперь в отношении к телу наблюдающего астронома. Что же касается времени взрыва и тогдашнего основного места звезды во вселенной, эти стороны её бытия тоже доступны знанию, но не путём чувственной интуиции, а посредством вычислений, т. е. на основании интеллектуальной интуиции [CDXVI].

При восприятии предметов внешнего мира очень часто возникают иллюзии. В сумерки ребёнок входит в комнату и со страхом выбегает из нее; ему показалось, что он увидел в ней стоящего у стены человека. В действительности это был не человек, а висящее на стене полотенце.

Выделяющаяся на стене полоса полотенца была поводом, по которому в сознании ребёнка под влиянием уже существовавшей эмоции страха вспыхнуло воспоминание о фигуре человека; в сочетании с действительным восприятием длинного пятна на стене получилось целое, в котором ребёнок не отличил воспринятые элементы от представленных по воспоминанию. Таким образом, иллюзия есть субъективное сочетание транссубъективных элементов опыта, воспринятых и вспоминаемых. В ней субъективен синтез, но все синтезируемое транссубъективно.