Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция

Как понимает Лосский метафизику, её предмет и её задачи? Возвращаясь к традиции классической европейской философии, восходящей к Платону и Аристотелю, и опираясь при этом на то, что было сделано русскими философами В. С. Соловьевым, А. А. Козловым, Л. М. Лопатиным, он видит в метафизике науку, отличающуюся от частных наук всеобщностью и глубиной оснований. «… Метафизика при нашем определении этого понятия есть наука, входящая в состав всякого мировоззрения… эта наука (как, впрочем, и все науки) даёт сведения о подлинном бытии (о «вещах в себе») и проникает в самые основы его… Исследуя элементы бытия, метафизика отыскивает во множестве разнородных предметов под пестрым разнообразием их тожественное ядро… Далее, наблюдая изменения мирового бытия, метафизика стремится отыскать в изменчивом неизменное… метафизик, доводя свой анализ до последней глубины, доходит до такого неизменного, как, напр., субстанция. Наконец, всякая наука стремится взойти от производного в область основного и установить зависимость производного от основного. Но метафизик, имея предметом своего исследования все мировое целое… не останавливается на относительно основном: ища абсолютно основного, он выходит за пределы мира в область Сверхмирового Начала, в сферу Абсолютного» [CDXXI].

В. Розанов, Д. Мережковский, Н. Бердяев – противопоставили философию науке и сознательно избрали другой путь – путь художественного самовыражения. Как отмечает ученик Лосского, С. А. Левицкий, ему «чужд философский импрессионизм многих даже талантливых современных философов…» [CDXXII].

Есть одна замечательная черта у Н. Лосского, столь редкая в русской философии XX века,- чувство меры и умение избегать крайностей. Ему чужд экстремизм, экстатически-романтическое увлечение идеями, нередко приводящее к шараханию из одной крайности в другую (вспомним хотя бы В. В. Розанова) и вызванное избытком эмоциональности при недостатке трезвости. И это – при спекулятивном складе ума, который не останавливается перед самыми смелыми метафизическими построениями, будучи убежденным, что человеку непосредственно открыто не только сверхчувственное бытие идей, но и металогическая сфера запредельного миру Абсолютного, постижимого с помощью мистической интуиции. Как это ни покажется парадоксальным, но при этом Лосский сохраняет трезвость и честность мысли, «благородную сдержанность», как очень точно охарактеризовал его философский стиль С. А. Левицкий. Лосский никогда не прибегает к суггестивному воздействию на читателя или слушателя, его манера изложения проста, даже суховата и обращена не к чувству, а к разуму читателя. В этом отношении Лосский, пожалуй, близок к Аристотелю, тоже избегавшему всяких украшений [36]. В сочинениях Лосского царит та атмосфера «благожелательной терпимости и духовной дисциплины, обуздывающей страсти», которую сам философ считал необходимой предпосылкой для плодотворного обсуждения научных, философских и богословских проблем [CDXXIII].

В юношеские годы Лосский, как и большинство его сверстников, прошел период увлечения материализмом, что, кстати, при поступлении в университет в 1891 году определило его выбор: он поступил на естественно-научное отделение физико-математического факультета Петербургского университета. «Я в это время был убеждён в истинности механистического материализма,- вспоминает философ.- Поэтому я был уверен, что изучить физику, химию и физиологию – это значит получить знание об основах строения мира» [CDXXIV]. И хотя уже на первом курсе у начинающего естествоиспытателя пробудился интерес к философии, побудивший его незадолго до окончания естественного факультета поступить параллельно на историко-филологический, тем не менее естественно-научное образование сыграло важную роль в формировании как философских интересов Лосского, так и его подхода к рассмотрению предмета. Ведь занятия метафизикой требуют основательного знакомства и с математикой, и с естественными науками: не случайно выдающиеся метафизики – Аристотель, Лейбниц, Декарт – были и крупными учёными своего времени.

Сильное влияние на Лосского в этот ранний период оказал русский философ А. А. Козлов, убежденный лейбницианец, отвергавший столь распространенные в конце XIX века материалистические и позитивистские представления о мире и прежде всего о человеческой душе [CDXXV].