Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция

Лица, дорожащие материализмом как средством революционной борьбы, разлагающим устои современного общества, обыкновенно удовлетворяются какими-нибудь поверхностными возражениями против гносеологического аргумента. Так, социал-демократ Энгельс (1820-1895) говорит, что современное естествознание даёт правильное предвидение хода событий, без которого было бы невозможно блестящее развитие техники нашего времени. В обилии правильных предвидений и развитии техники он усматривает довод в пользу того, что внешний мир действительно существует и научное знание о нём движется по правильному пути. И в самом деле, Энгельс прав: развитие науки и техники может быть рассматриваемо как довод в пользу познаваемости внешнего мира. Но отсюда-то именно и следует вывод, губительный для материализма. Действительно, если гносеология, необходимо связанная с материализмом, именно утверждающая, что опыт состоит только из индивидуально-психических ощущений и т. п. состояний субъекта, неспособна объяснить несомненную познаваемость внешнего мира, то отсюда следует, что необходимо обратиться к более утонченной теории знания, например к трансцендентальному идеализму, к англо-американскому реализму, к интуитивизму, вообще к какой-либо теории, удовлетворительно объясняющей познаваемость внешнего мира но зато требующей отказа от материализма.

До каких логически несостоятельных утверждений можно дойти под влиянием предвзятой цели во что бы то ни стало сохранить материализм, можно видеть из следующего рассуждения Плеханова. Развив на основе своего материализма мысль, что весь опыт состоит из субъективных психических переживаний и столкнувшись с вопросом, как при таком строении опыта доказать существование внешнего мира и защититься от солипсизма, Плеханов отгораживается от солипсизма не с помощью логических доводов, а посредством брани, именно посредством заявления, что солипсизм есть мировоззрение Поприщина *. Далее он рассуждает так: «Человек должен действовать, умозаключать и верить (курсив мой!) в существование внешнего мира, говорил Юм. Нам материалистам, остаётся прибавить, что такая вера составляет необходимое предварительное условие мышления критического (курсив Плеханова!) в лучшем смысле этого слова, что она есть неизбежное salto vitale философии» [LXIX].

Сказав, что критическое мышление основывается на вере (а все остальные люди думают, что на вере основывается догматическое мышление), и совершив логическое salto mortale *, Плеханов назвал его благозвучно словами salto vitale * и успокоился. Мы можем прийти на помощь столь запутавшемуся материалисту и показать, что убеждение в существовании внешнего мира, а также материи может быть оправдано логически, а не путём ссылки на веру. Но для этого необходимо произвести тот анализ сознания, который приводит в гносеологии к интуитивизму [LXX]. Однако при этом следует тотчас же отдать себе отчёт, что интуитивизм возвращает зашедшему в тупик философу материю под условием отказа от материализма и признания наряду с материею и выше её других видов бытия. В самом деле, интуиция, т. е. непосредственное созерцание субъектом предметов, находящихся в пространстве вне его тела и во времени вне момента восприятия, предполагает сверхвременное и сверхпространственное единство мира, возможное лишь в том случае, если реальное бытие имеет идеальные основы и мир обладает органическим строением.

Поэтому среда сторонников материализма нет интуитивистов. Правда, у Молешотта встречаются заявления, которые могут быть поняты в духе интуитивизма. «Разве зеленое есть что-либо иное, чем отношение света к нашему глазу? И, если это не что-либо иное, то не существует ли тогда зелёный лист в себе, именно потому, что он зелёный для нашего глаза? Но тогда уничтожена преграда между вещью для нас и вещью в себе. Так как предмет существует лишь посредством своего отношения к другим предметам, например посредством своего отношения к наблюдателю, так как знание о предмете сводится на знание этих отношений то все наше знание есть предметное знание» [LXXI]. Однако высказывая эти мысли, Молешотт не осознал всего их своеобразия и, не уяснив себе условий возможности их, не заметил, что они несовместимы с материализмом. «Действительно, – говорит Ланге, – мало философских систем, которые не могли бы быть найдены в этих положениях прежде и яснее, чем материализм» [LXXII].

2. Метафизические умозрения дают не менее убедительные доводы против материализма. Всякий ум, сколько-нибудь способный к философскому исследованию, не может остановиться на той ступени анализа которою удовлетворяется материалист. Даже исследуя понятие материи и материального процесса, понятие пространства, времени, взаимодействия (толчка) и т. п., нельзя не прийти к мысли, что идеальное бытие лежит в основе реального бытия, а усмотрение этой истины ведёт к крушению материализма [LXXIII].

3. Этика и эстетика устанавливают наличность объективных абсолютных ценностей, абсолютного добра, абсолютной красоты и т. п.