Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция

Есть нервные окончания, раздражение которых служит стимулом для восприятия холода. Если к такой холодовой точке приложить горячий предмет, получится ощущение холода. Как это понять в духе интуитивизма и реализма. – В горячем предмете не все молекулы движутся с быстротою большею, чем молекулы моей кожи, есть и такие молекулы, которые движутся медленнее; только их влияние на кожу выбирается холодовою точкою как стимул для восприятия.

Интересны и в области термических восприятий случаи многоэтажности восприятия. Когда после велосипедной прогулки я касаюсь разгоряченною рукою стальной ручки велосипеда, я воспринимаю вместе и тепло своей руки (внутрителесные ощущения от собственных органических процессов внутри руки), и холод от ручки велосипеда (внутрителесные ощущения от взаимодействия с внешним предметом).

Наличие в чувственном восприятии внутрителесных ощущений, которые различны у разных субъектов и даже у одного и того же субъекта меняются, есть немаловажный источник различия восприятии одного и того же предмета. Возможно, что есть различные психологические типы восприятия: одни воспринимают предмет преимущественно сквозь оболочку своих внутрителесных ощущений, следовательно, с характером интимной близости его к себе, а другие сосредоточиваются преимущественно на самом предмете и воспринимают его в отдалении от себя.

В этом различии типов можно было бы найти психологическое объяснение того, почему одни лица склонны отстаивать учение о субъективности восприятия, а другие – учение о транссубъективности его.

5. Воспоминания в составе восприятия

Вследствие перспективности и вообще относительности к телу субъекта многих сторон чувственного восприятия нам, даже и для познавания чувственно наглядного содержания предмета, недостаточно чувственной интуиции; она должна быть дополнена ещё другими способами общения с предметом: нечувственным восприятием чувственных качеств» воспоминанием о прошлом опыте, умозаключениями.

Смотря на лезвие острого ножа, нередко мы воспринимаем его остроту не только как зрительно данную, но ещё и с осязательными и болевыми ощущениями, как при порезе. Явным образом здесь к восприятию наличной действительности прибавлены воспоминания о прошлом опыте. Сидя у себя в комнате и слыша звук издали, мы сразу воспринимаем его как лай собаки, как грохот передвигаемого в верхнем этаже стула, как звон колокола и т. п. Также сложные восприятия рассматриваются обыкновенно тоже в традиционной психологии как сочетание наличного звука с воспоминаниями о прежнем зрительном осязательном и т. п. опыте.

Без сомнения, каждое восприятие взрослого человека содержит в своём составе, кроме воспринимаемых теперь элементов предмета, множество вспоминаемых данных прошлого опыта, которые мы условимся называть данными представления в отличие от данных восприятия. Опыт у разных субъектов более или менее различен; поэтому один и тот же предмет может предстать в сознании двух субъектов в крайне различном виде в зависимости от элементов, представленных ими по воспоминанию. Это различие восприятий в немалой мере содействует возникновению и распространению теории субъективности восприятий. К тому же в психологии до недавнего времени вообще широко были распространены субъективистические теории памяти, согласно которым вспоминаемое есть субъективный образ, копирующий прошлое, а не сама прошлая транссубъективная действительность. В последнее время, однако, все чаще и чаще высказываются в литературе учения о памяти в духе интуитивизма и реализма.

Согласно этим учениям воспоминание есть своеобразный интенциональный акт субъекта, направленный на само прошлое в подлиннике. Бергсон в своей книге «Материя и память» весьма убедительно развил эту теорию однако в его системе нет важнейшего онтологического начала, именно субстанциальности я, исходя из которой становится понятным, как возможна непосредственная направленность акта припоминания на событие, совершившееся в прошлом, иногда десятки лет тому назад. В моей книге «Мир как органическое целое» это чудо ясновидения в прошлом объясняется тем, что я есть субстанциальный деятель, способный, благодаря своей сверхвременности, устанавливать такое новое своеобразное отношение, как направленность теперешнего своего акта созерцания на тот или иной отрезок прошлого в подлиннике (стр. 36-40). Если бы не было этой способности, мы не могли бы воспринимать движущихся предметов, мчащегося поезда, бегущей собаки как движущихся, так как для восприятия движения необходимо иметь в сознании непосредственное единство прошлых, настоящих и зарождающихся будущих положений предмета.