Чувство бездны

– Слушай, откуда такой пессимизм, Саймон? – сказал Антон. – Не с того ли памятного дня, как ты устроил февральскую драму? А? Чего умолк-то, дядька?

Он думал, что Саймон или начнет запираться, или просто заткнется, но ни первого, ни второго не произошло. Саймон прокашлялся и хрипло ответил:

– Ничего я не устраивал! Все произошло само по себе…

– Да неужели?

– И не надо меня обвинять! – выкрикнул он. – Не надо! У меня что, был умысел?! Не было! Я сам чуть тогда концы не отдал!.. И вообще, что вы знаете об этом…

– Господин Стоцкий нам многое рассказал, – заметил Антон. – Так что советую действовать в этом же ключе. А не скулить о конце света на весь материк.

– Вот пусть Стоцкий вам и рассказывает дальше… Рассказчик!.. Что ему?! Он никогда не был в моей шкуре! Хотя погодите… – Саймон запнулся на полуслове. – Вы же только что про него говорили… Я слышал! Он ведь остался на станции? Да?.. Остался?! Чего молчите?!

– Да, – не сразу ответил Антон.

Саймон издал глухой звук, потом засопел и заерзал на земле.

– Так что ты начал говорить о своей шкуре? – поинтересовался Антон. – Что же в ней уникального, а? Что простым смертным недоступно?

– Вам не понять! – огрызнулся Саймон. – Никогда!.. Вы не сможете даже представить себе, что значит быть «опылителем»! Не сможете!

– Ой-ой, как трогательно! Только подумайте! «Опылитель»… Ах!..

– Да что ты знаешь! – вдруг взорвался Саймон. – Ты!.. – Он задохнулся, потом повторил с надрывом в голосе: – Никогда вы не поймете, что это значит: чувствовать вместе с планетой!.. Что значит заставлять ее грустить вместе с тобой или же радоваться… Когда ты ее ощущаешь каждой клеткой!.. А она – тебя! Разве вы можете это вообразить?! Вы, не прошедшие через это… Да о чем тут говорить!.. Идите все к дьяволу, провалитесь… и отвяжитесь от меня!.. Что вы вообще начинаете…

Он глубоко и судорожно вздохнул несколько раз.

– Ты только заходишь на «поляну»… – говорил он срывающимся голосом. – А они тебя узнают!.. Они узнают, слышите вы?! Нет, вы ни хрена не понимаете! Они… они поворачивают головы… и тянутся к тебе, тянутся. – Всем телом дрожат… Они даже в душу умеют заглянуть, вкрадываются так тихо-тихо… А ты… Ты можешь даже разговаривать с ними, и они слышат!.. Когда ты живешь и все время общаешься с ними, то и ты не можешь не измениться!.. Потому что ты уже стал их частью, частью планеты!.. А они частью тебя… Это вы себе представляете, гадство такое?! Вы об этом задумывались?!

Саймон осекся, прерывисто дыша, и снова несвязно забубнил.

– Почему ты ушел из «опылителей»? – спросил Антон.

– Ты не поймешь… – сдавленно отозвался Саймон. – А я не смогу это выразить в словах. Был бы ты «опылителем»… Ты бы даже вопроса этого не задал! Я и с цветами не мог больше быть рядом… и без них не мог… Тупик… Прошу, не надо больше об этом! Не хочу… Они утонули… Погибли. Значит, погибла часть меня… Все-все… Не хочу…

– Они не утонули, Питер, – сказал Антон. – Они умерли еще до наводнения.

– Откуда ты знаешь? – еле слышно выдохнул Саймон. – Ты что, их видел?

– Да.

– Ты… Вы… там были?! – Саймон встрепенулся в темноте. – На «поляне»?! Вы были на «поляне»?! Зачем? Что вы там делали?

– Это неважно, Питер. Мы там гуляли.

– Гуляли?.. И все? Я вам не верю!

– Слушай, какое твое дело?! – недовольно воскликнул Антон. – Я только хочу сказать тебе, что цветы погибли раньше, чем началась катастрофа! Что-то убило их. Всех одним махом! Но что их могло убить?! Может, ты знаешь?

Саймон не ответил. Заворочался, вздыхая.

– Питер!

– Не хочу больше говорить… ничего… – донеслось из угла. – Идите к дьяволу… Спать буду…

Он еще пошевелился немного и затих.

Аня положила голову Антону на плечо и провела пальцем по его губам. Несколько минут они лежали в тишине.

– Спи, – сказал он ей. – Тебе надо выспаться.

– Антон, снаружи…

– Мне показалось…

– Что такое?

– Не знаю… что там кто-то есть… Ой, ты куда?

– Не бойся.

Он вытащил пистолет, поднялся, снимая оружие с предохранителя, и осторожно выглянул из расщелины. Снаружи был лишь ветер и черное небо в крупных немигающих звездах. Антон вернулся.

– Все спокойно. Засыпай, а я подремлю. У меня очень чуткий сон.

– Антон… Скажи, что все будет хорошо…

– Все будет замечательно, малыш. Я тебя люблю.

– И я тебя люблю… Сильно-сильно. Я самая счастливая на свете, вот. Обними меня крепче.

Он обнял ее, поцеловал в губы, и она заулыбалась во весь рот, потом свернулась у него под боком. Антон положил пистолет справа от себя и сунул локоть под голову.

Стало совсем тихо. Молчал невидимый Саймон, лишь неровное, прерывистое дыхание в углу пристанища напоминало о его присутствии. Замерла Аня, проваливаясь в сон, изредка вздрагивая всем телом.