Чувство древнее, как мир

В 1909 году Сергей Дягилев, консерваторский ученик Римского-Корсакова и талантливый юрист, человек богатый и живо интересующийся искусством, решил открыть русский оперно-балетный сезон в Париже. Эту идею подсказал ему его хороший друг и единомышленник, талантливый театральный художник Александр Бенуа.

С Дягилевым Павлову познакомил Виктор Дандре, и выдающийся импресарио сразу понял, что она станет "гвоздем" "русских сезонов". Чтобы соответствовать своему статусу, Анне были необходимы дорогие туалеты, собственный автомобиль, номер люкс в гостинице и прочие немалые расходы. Собственных средств Дандре для этого не хватало. Он полез в долги, занялся коммерцией, в которой мало понимал и, в конце концов, угодил в тюрьму.

Изнурительный судебный процесс длился больше года. Не очень проворный в таких делах Дандре не сумел откупиться, ибо не располагал такой крупной суммой денег, которая требовалась, чтобы внести залог для освобождения из тюрьмы.

А что же Анна? Происходящее словно бы ее не касалось. Ее отношение к судьбе Виктора граничило с черствостью и равнодушием, давая повод подозревать, что пылкий роман подошел к концу вместе с деньгами покровителя. Не опровергая ничего, Анна уехала за границу с дягилевской труппой. Искусство для нее всегда стояло на первом месте.

Появление Павловой в главной роли в балете Адана "Жизель" произвело в Париже впечатление взрыва. Пресса неистовствовала, приравнивая ее к Карлотте Гризи и Марии Тальони и даже признавая ее превосходство. И действительно, Павлова-Жизель была неподражаема.

"Танец госпожи Павловой, абсолютный и совершенный, как пламя свечи, порой колеблемое дуновением страсти", - писал Андрей Левинсон в 1911 году.

Замысловатые технические приспособления, поднимающие Жизель то на ветки деревьев, то на облака, то бросающие ее вниз, пользоваться которыми многие балерины боялись, Анну Павлову не пугали. Еле касаясь земли, она поднималась ввысь и парила над сценой как некое призрачное, невесомое создание. Мгновениями зрителям казалось, что они видят сон, что действие целиком проходит как бы в воздухе... Пытаясь раскрыть тайну таланта Павловой, понять, чем балерина покоряет зрителей, критики писали: "Павлова не артистка, а явление".

Она и ее партнер Вацлав Нижинский сразу добились в Париже небывалого успеха. Дягилев ставил все на этих артистов. Он вел переговоры о гастролях не только по Европе, но и по Америке и Австралии, когда произошло неожиданное. Павлова бросила Дягилева и подписала контракт на гастроли по Великобритании с известным театральным агентством "Брафф" в Лондоне. Контракт очень выгодный, но жесткий, фактически кабальный. В течение целого года, с перерывами только на дорогу, балерина обязана была танцевать ежедневно по два раза в день.

Подписав контракт, Анна получила аванс. Эти деньги она тотчас внесла как залог, требовавшийся для вызволения Дандре из тюрьмы, и вызвала Виктора к себе. Неожиданно, непредсказуемо, эффектно! Но для Павловой это был естественный человеческий жест, о необходимости которого она вспоминала только вне сцены.

Их роман все время колебался между обожанием и крайним раздражением. Истерики, чаще ее, были обычным сопровождением совместной жизни. Она никогда не любила его обыкновенной человеческой любовью, и это было мукой для них обоих. Она сознавала, что всем в жизни обязана Дандре, что без него она не была бы той звездой, какую все знали. Она помнила жертвы, которые он принес ей, и считала долгом не только их заслужить, но и с лихвой за них отплатить.

- В Париже я решила, что без Дандре жить не могу, - рассказывала Павлова своей знакомой. - А потом, знаете, предрассудки: нельзя жить вместе в гостинице, как муж и жена, и не быть при этом повенчанными. Ну, я и решила... Мы повенчались в церкви, но под секретом. Этого никто, кроме полиции, гостиниц и свидетелей, знать не должен. Понимаете, я так ему и сказала: если ты когда-нибудь осмелишься сказать, что мы повенчаны, - между нами кончено. Я под поезд брошусь. Понимаешь: я теперь Павлова! Теперь мне плевать на какую-то мадам Дандре! Теперь ты должен делать для меня все на свете. И он. молчит Он знает, что виноват. Пусть терпит. Пусть все думают, что он просто так "при мне"! Он ведь мой, только мой, и я его обожаю... Поэтому я вправе его третировать. И верьте, в этом его счастье.

Во многом она была права. Когда-то Дандре вытянул ее из неизвестности. Но потом она его затмила. Ее имя стало тем, что сейчас называется бренд символом, маркой, которая продается, которую знают все. И Дандре не мог не стать при ней вторым номером.

С возрастом перепады настроений Анны случались все чаще, их размах был все больше. Как больной избалованный ребенок, Анна придиралась к Виктору по пустякам, доводила до слез и отчаяния. Потом сама впадала в истерику и валялась перед закрытой на ключ дверью его кабинета, умоляя впустить ее... Добившись прощения, она начинала новую сцену, крича, что оскорблена, что никогда его не простит.

Порой это происходило при посторонних, при коллегах. Виктор не раз просил ее не выносить сор из избы: