Чувство движения. Интеллектуальная история

«Идеологи» имели амбициозные намерения разработать всеобъемлющую гуманитарную науку (фр. science humaine), и Биран разделял их амбиции. Как и «идеологи» (хотя он никогда не был членом этой группы), на первых порах Биран размышлял об условиях познания в связи с поиском основ гуманитарных наук. По ходу работы он обрел твердую уверенность, что ключом к человеческой природе является чувство движения. Любое движение, считал он, заставит живое существо испытывать сопротивление, хотя бы только сопротивление своих мышц. Впервые он заговорил об этом в сочинении («мемуаре») «Влияние привычки на способность мыслить» («Influence de l’habitude sur le faculté de penser», 1803), поданном на конкурс, который был устроен парижским Национальным институтом, где в одном из классов ведущей фигурой был Траси. Траси написал отзыв о сочинении Бирана, соглашаясь, что «именно подвижности мы обязаны восприятием усилия, состоящего из Эго, которое желает двигаться, и сущности, которая этому противостоит, и находящего свое выражение в суждении, к которому мы приходим. Это первое из наших суждений, наше самое раннее знание и источник всего остального» (Maine de Biran, 1929, p. 26)[62]. Такое суждение, считал он, возникает также из нашей активности, связанной с использованием зрения, хотя результат ее не так значим, как в случае с использованием осязания (особенно с помощью руки). Действительно, зрение без осязания, писал Траси, было бы очень ограниченным. Траси имел в виду, что способность восприятия пропорциональна способности действовать, а эта способность гораздо сильнее развита в руках, чем в глазах. Сам Биран (о чем также говорит в своем отзыве Траси) рассуждал о результате запечатленных в памяти повторяющихся движений, результате, ведущем к привычкам, включая те, что оказывают влияние на жест, начатки системы знаков и языка. Формирование знаков Биран считал фактом истинно человеческого действия в противоположность действию природному.

«Настоящая активность <…> начинается только с использования знаков, сознательно ассоциируемых с впечатлениями, <…> с намерением вступить в коммуникацию с другими или с собственной мыслью. Это присущее человеку свойство преобразовывать движения или естественные знаки в знаки искусственные вызывает путем повторения, путем различных способов этого повторения набор привычек, которые, хотя и не отличаются принципиально от первых, все же преобразуются в безграничном развитии нашей способности к совершенствованию таким образом, что, кажется, они подчиняются неким законам» (Maine de Biran, 1929, p. 82)[63].

Таким образом, на основе движения и чувства движения Биран мысленно построил мир человека, мир жестов, знаков и языка, в этом отношении поддерживая программу «идеологии» и надеясь на моральный и социальный прогресс в будущем. Для «идеологов» и тех, на кого они повлияли в поколении Бирана, знание психической жизни как основы языка было необходимо, чтобы преобразовать общество, исходя из рациональных принципов, подходящих для гражданина нового века. Но, как мы увидим, Биран, будучи католиком, склонным к глубоким размышлениям, соединил эти идеи с верой в непременную активность души.

Из работы Кабаниса «Отношения между физической и нравственной природой человека» Биран взял понимание воплощенной природы чувственности. У Биша он нашел модель действующего-противодействующего организма, а Траси подтвердил его веру в фундаментальную роль чувства усилия в познании. Биран утверждал, что прочел сочинение Траси об идеологии после того, как сам увлекся размышлениями об активных, подчиненных воле свойствах чувствительности (Maine de Biran, 1929, p. 56, note)[64]. Но каким бы источникам для своих изысканий ни был обязан Биран, результатом стал его оригинальный и несомненный вклад в науку о сознании в культуре Франции.