Чувство движения. Интеллектуальная история

Тесная связь «телесного чувства» и «чувства движения» очевидна при рассмотрении ценестезии. Около 1800 года немецкий физиолог Иоганн Христиан Рейль ввел термин «coenaesthesis» для обозначения «внутреннего восприятия нашего собственного тела» (Heller-Roazen, 2007, p. 237–251; Starobinski, 1989, p. 355). Другие исследователи подхватили этот термин и его вариации[79]. Они полагали, что «внутреннее восприятие» тела имеет, по крайней мере, три характеристики: чувство тела (предполагалось, что оно присутствует уже в зародыше), чувство ощущений, воздействующих на тело, и чувство активности души. Я полагаю, что во все это было включено в чувство ощущаемого (феноменологически) движения, и оно было такой неотъемлемой частью «внутреннего восприятия», что мне представляется довольно искусственным, говоря о тех ранних трудах, разделение высказываний о «телесном чувстве» и о «чувстве движения». Кабанис, Биран, Рейль и, как будет показано, Эразм Дарвин – все эти ученые подчеркивали близость телесного чувства и чувства движения. Более поздние исследователи также понимали мышечное чувство как особую форму телесной чувствительности, ощущения. В таком же ключе физиолог Мориц Шифф, который 1850–1870-х годах описывал нервную организацию, скорее в терминах экономии энергии, чем в терминах особых структурных и функционально-рефлекторных нервных связей, использовал слово «ценестезия», считая мышечное чувство в большей степени частью телесного чувства, чем особой функцией (Starobinski, 1977). Под «темным», или «смутным чувством», Иван Сеченов понимал чувство, состоящее из чувства тела и чувства положения и движения тела (Сеченов, 1942, с. 66)[80]. Современные физиологи иногда говорят о «соместезии»[81].

Появлялись также труды, посвященные мышцам как сенсорной системе, связанной с телесным чувством, но отличной от него.

Как уже говорилось в предыдущей главе, в конце XVIII века развернулась широкая дискуссия о природе жизни. Главное внимание уделялось особым качествам организованной субстанции живых существ, что способствовало появлению эмпирических исследований различных свойств в разнообразных формах органов и тканей. Швейцарский физиолог, поэт и естествоиспытатель Альбрехт фон Галлер внес в эту дискуссию свой вклад, вызвавший большой резонанс, когда выделил у животных «раздражительность» и «чувствительность» (Haller 1936). Организованные структуры в теле, полагал он, проявляют раздражительность, когда отвечают на какой-то стимул (мышцы), и чувствительность, которая сопровождает эту реакцию (от нервов к мозгу). В обоих случаях он изображал органическую реакцию, жизнь как разновидность движения в ответ на соприкосновение.

Среди работ, увидевших свет после сочинения Галлера, следует назвать труд английского врача Эразма Дарвина «Зоономия, или Законы органической жизни» (1794–1796), в котором жизнь описывалась как активность органических волокон, обладающих свойством раздражительности. Дарвин представлял организмы как пучки волокон, пробуждаемых к жизни посредством присущего им внутреннего свойства реагировать на соприкосновение[82]. Под влиянием Гартли и Пристли, пропагандиста Гартли, Дарвин утверждал, что это является органической основой для понимания происхождения сенсорного восприятия и следующей за ним ассоциации идей. Таким образом, в этом смысле его труд, как и работы «врачей-идеологов» (влияние ни в том, ни в другом направлении между французскими авторами и Дарвином не отмечалось), внес свой вклад в исследования воплощенности сознания, а если использовать современную терминологию, то связал психологию с биологией. И Кабанис, и Дарвин, например, описывали инстинкт, вызывающий активность зародыша еще до рождения ребенка, тем самым выдвигая основания для восприятия веса и сопротивления. «Первые идеи, с которыми мы знакомимся, – это идеи чувства осязания; ибо зародыш должен испытывать некие разновидности возбуждения и осуществлять какое-то мышечное действие в материнской утробе» (Darwin, 1794–1796, vol. 1, p. 109–110; об инстинкте: Richards, 1982).