Чувство и чувствительность. Гордость и предубеждение. Эмма

— Вот как? А я не сомневаюсь. Природа наделила вас умом, мисс Тейлор внушила вам правила. Вы бы и сами справились. Мое вмешательство могло бы с равным успехом только напортить. Разве вам не естественно было бы спросить: «А по какому праву он меня поучает?» И разве не естественно заметить, что это делается в довольно обидной форме? Нет, не думаю, что вы очень выиграли от моих назиданий. Выиграл я, потому что благодаря этим назиданьям и привязался к вам всей душою. Думая об вас постоянно, я не мог не полюбить вас без памяти, со всеми вашими недостатками, и, придираясь к вам по малейшему поводу, обожал вас лет, по крайней мере, с тринадцати.

— Нет, ваши наставления не пропали даром! — воскликнула Эмма. — Они очень часто возвращали меня на верный путь — гораздо чаще, чем я в том сознавалась. Уверяю вас, они мне дали много хорошего. И ежели малютке Анне Уэстон тоже не избегнуть баловства, то ваш человеческий долг — сделать для нее то же, что вы делали для меня, только, чур, за вычетом обожанья с тринадцати лет…

— Сколько раз вы, помню, когда были маленькой, подойдете ко мне и объявите с плутовскою улыбочкой: «Знаете, мистер Найтли, что я сейчас сделаю? Папаша — или мисс Тейлор — говорит, что можно», — заранее зная, что я скажу: «Нельзя», И в этих случаях, если я вмешивался, то навлекал на себя удвоенную ярость.

— Да, славным я была ребеночком! Неудивительно, что вам надолго запомнилось то, что я молола…

— «Мистер Найтли»… Всегда вы называли меня «мистер Найтли» — я так привык, что это обращенье уже не кажется мне слишком официальным… И все-таки оно звучит официально. Мне хочется, чтобы вы называли меня иначе, но только вот не знаю как.

— Помнится, я однажды, как раз в припадке ярости — лет эдак десять назад, — назвала вас «Джордж». Рассчитывала позлить вас таким образом, но, увидев, что на вас это не действует, больше никогда не повторяла.

— А вы не можете теперь называть меня «Джордж»?

— Ни за что!.. Я вас могу называть «мистер Найтли», и никак иначе. Не обещаю даже, что, уподобясь в элегантном лаконизме миссис Элтон, начну именовать вас «мистер Н.»… Могу лишь обещать, — прибавила она, смеясь и краснея, — что один раз я назову вас по имени непременно. Не скажу когда, а где — вы сами догадаетесь. В тех стенах, где Н. навсегда соединит свою судьбу с судьбою Э.

Жалко, что, воздавая ему должное, она не могла открыто назвать одну важную услугу, которую ей оказало бы его здравомыслие, если б она в свое время послушалась его совета и удержалась от самой опасной и глупой из своих женских прихотей — коротких отношений с Гарриет Смит, — но этот предмет был чересчур деликатен. Эмма не решалась его затронуть. Имя Гарриет редко мелькало в их разговорах. С его стороны это, может быть, объяснялось тем, что он просто об ней не думал, но Эмма склонна была скорее приписать его молчание чуткости: он, видно, догадывался по некоторым признакам, что дружба между ними идет на убыль. Она и сама понимала, что, когда бы их с Гарриет разлучили иные обстоятельства, они вели бы оживленную переписку, меж тем как ныне сведения, которыми она располагала, почти целиком основывались на письмах Изабеллы. Возможно, от него это не укрылось. Эта необходимость что-то скрывать от него мучила ее, пожалуй, не меньше, чем сознание, что Гарриет несчастлива по ее вине.

Изабелла, как и следовало ожидать, слала о своей гостье, в общем, неплохие вести: поначалу она казалась несколько подавленной — что очень понятно, когда вам предстоит визит к зубному врачу — но, совершив его, сделалась снова такою же, какой они ее знали раньше… На проницательность Изабеллы особенно полагаться не приходилось, но все же, если бы Гарриет не настроена была, к примеру, играть с детьми, это бы не укрылось от нее. Очень утешило и воодушевило Эмму известие, что Гарриет пробудет в Лондоне дольше, чем предполагалось, — похоже было, что две недели, о которых шла речь, обернутся по крайней мере месяцем. В августе мистер Джон Найтли с женою собирались наведаться в Хайбери и предложили Гарриет ехать вместе, а до тех пор пожить у них.

— А Джон о вашей приятельнице не пишет ни слова, — сказал Эмме мистер Найтли. — Вот его ответ — хотите взглянуть?

То был ответ на его сообщение брату, что он хочет жениться. Эмма протянула за ним руку с готовностью — с живым нетерпеньем узнать, что там говорится, которое ни на йоту не уменьшилось из-за того, что об ее приятельнице там не сказано ни слова.

— Джон по-братски рад моему счастью, — продолжал мистер Найтли, — но он не мастер расточать комплименты, и хотя вас, я знаю, тоже любит, ему столь чуждо пышное суесловье, что всякая другая на вашем месте, пожалуй, сочла бы, что он слишком скуп на похвалу. Но вам я могу показать его письмо без опасений.