Чувство льда

– Нана Константиновна, в дежурке Катерина сидит, ну, девушка Андрея Владимировича, говорит, что ногу ушибла. Может, ей машину дать, чтобы до дому доехала?

– И что, сильно ушибла? – скептически поинтересовалась Нана, не забыв еще своего недавнего разговора с Филановским.

– Не знаю. Ребята говорят, она плакала от боли. Сейчас сидит с ними, кофе пьет. Я вам на всякий случай сообщаю, потому что вы ругаетесь, когда в дежурке посторонние находятся.

– Хорошо, Володя, спасибо, я разберусь.

Положив трубку, она задумчиво посмотрела на анкету Марины Савицкой, повертела ее в руках и сунула в ящик стола.

– Пусть пока у меня полежит, – сказала она Горшкову. – Завтра на вечеринке с ней познакомлюсь поближе, а там подумаем.

– О, так она еще на работу не вышла, а шеф ее уже на нашу вечеринку пригласил, – ревниво заметил кадровик.

– Иди, Степа, – Нана улыбнулась, – не занудствуй.

Он уже почти дошел до двери, но остановился и при этом не обернулся, так и стоял спиной к Нане.

– Тебе не кажется, что Большого Фила пора остановить? – проговорил Степан, однако в голосе его вопроса не было. Скорее спокойное утверждение. – Иначе мы все в любой момент можем оказаться без работы.

– Я тебя не понимаю, – сказала Нана, чувствуя, что голос предательски дрогнул.

– Ты все понимаешь. Ты – начальник службы безопасности, то есть возглавляешь силовое ведомство местного разлива. Разведка, контрразведка, спецтехника, боевики и даже агенты для особых мероприятий – у тебя все есть. Кому, как не тебе, подумать над моими словами.

– Даже думать не стану, – резко ответила Нана. – Иди, Степа.

Когда за Горшковым закрылась дверь, Нана потянулась к мобильнику и набрала номер Тодорова. Агент для особых мероприятий. Ну надо же! Впрочем, по большому счету, так оно и было. Она не стала искать его через Владу, как делала в тех случаях, когда ей нужно было, чтобы Тодоров зашел. Сейчас разговор предстоял приватный.

– Ты где, Антон?

– У себя. Зайти?

– Не ко мне. Зайди в дежурку, разберись, что там с Катериной.

– С какой Катериной? – не понял Тодоров.

– Ну с нашей, с какой еще. С подружкой Андрея. Только аккуратно. Шеф не хотел бы с ней встречаться, так что поимей это в виду. Убери ее из издательства, нечего ей здесь толкаться. Если нужно, дай ей разгонную машину, пусть домой едет или куда там ей нужно. Но здесь пусть не высиживает.

– Ясно. Сделаю. Нана…

– Да?

– Что насчет вечера? Я могу приехать?

– Ну конечно, – она улыбнулась. – Конечно. Обязательно.

– Что-нибудь купить?

– Ничего не нужно, у меня все есть.

Ей была приятна постоянная забота Антона, его каждодневные попытки хоть что-нибудь сделать для нее, ну пусть даже ерунду какую-нибудь, пусть только хлеба купить или бутылку воды, но обязательно что-то сделать. Ну почему она такая бессмысленная дура, почему не умеет любить его так, как любит Сашу Филановского?

Никита уехал на сборы, и теперь Антон может оставаться у нее ночевать хоть каждый день. С ним удобно, спокойно, уютно, и поговорить есть о чем, и в постели совсем не плохо. Почему же она никак не научится его любить?

Нана перевела взгляд на стоящую среди кучи бумаг фотографию сына в серебряной рамке. Несколько раз в год Никита уезжает на сборы, а она все никак не привыкнет к тому, что его подолгу не бывает дома, и скучает так отчаянно, и тоскует по нему – прямо сердце разрывается. Только теперь, оставаясь одна, она стала понимать своих родителей, которые требовали, чтобы уехавшая на сборы Нана постоянно звонила им, и сердились, и обижались, и строго выговаривали ей, когда она этого не делала. А она, конечно, не делала, потому что тренировалась, готовилась к соревнованиям и по маме с папой на сборах не скучала, а если не скучаешь – чего звонить? Чтобы не беспокоились? Да что с ней может случиться, когда рядом вся команда: и ребята, и тренеры, и хореографы, и врачи, и массажисты – в общем, взрослых ответственных людей больше, чем самих спортсменов. С базы все равно не уйдешь, днем – времени нет, вечером – нарушение режима, а на самой базе абсолютно безопасно. Нет, в детстве и юности Нана Ким решительно не понимала, почему родители так хотят, чтобы она звонила почаще, хотя бы через день. А теперь вот поняла.

* * *

– Нет, ну что это такое? Что это такое, я тебя спрашиваю? Как ты могла так распуститься? Ты вообще мужем дорожишь или как?

Ксения слушала подругу вполуха, потому что разговоры эти Вика вела уже давно, и возмущение ее было привычным. Ничего нового Ксения услышать не готовилась. Ну да, Викуся права, во всем права, но как же жить, если нет ни денег, ни сил, ни интереса к жизни? Интерес у Ксении только один – здоровье ее ребенка, а все остальное неважно. Нет, неправда, муж – это тоже важно, очень, но он же все понимает, он не хуже ее самой знает, что денег нет и они просто выживают на то, что остается от первоочередных трат на жизнеобеспечение дочки. Он очень любит маленькую Татку, просто обожает ее, и не такой он человек, чтобы разлюбить и бросить жену из-за того, что она ходит в старой одежде, не стрижется у хорошего парикмахера и вообще плохо выглядит.