Чувство реальности. Том 2

– Да, а как поживает ваша дочь? – спросил на прощание Кумарин.

– Спасибо, отлично, – натянуто улыбнулся Григорьев.

На сем они расстались. Дальше опять были связники, и вот теперь Проспект парк, лужайка, скамейка и паника в глазах Кумарина.

Глава 33

В половине первого ночи Рязанцев отпустил, наконец, своих гостей, но не потому, что пожалел их, а просто сам устал и не мог больше говорить из-за зевоты, сводившей челюсти.

– Я разбужу шофера, он отвезет вас домой, – любезно предложил он Маше, – а если хотите, можете остаться здесь. На третьем этаже полно свободных комнат. Я разбужу Светку, она вам даст чистое белье и все, что нужно.

– Не надо никого будить, я на машине, – сказал Арсеньев.

– Да, спасибо, лучше меня Александр Юрьевич отвезет, – поспешно заявила Маша.

Рязанцев проводил их до ворот, поеживаясь от влажного ветра, попросил отправиться в больницу прямо завтра утром и обещал позвонить, предупредить врача.

Маша забралась на заднее сидение, сразу скинула туфли, потянулась и произнесла сквозь зевоту:

– Мне казалось, мы просидим у него до утра.

– Вы можете поспать, – Арсеньев выдвинул сиденье, опустил спинку.

– Правда, я подремлю немножко, если не возражаете.

– Спите на здоровье. Только скажите, куда ехать.

Маша назвала адрес и, помолчав, спросила:

– А вы в машине курите?

– Вообще-то да.

– Конечно, это же ваша машина.

– Да уж ладно, я потерплю.

– Ненавижу табачный дым. Но если очень сильно захочется, можете открыть окно. Я тоже потерплю.

– Не буду, не буду я курить, спите спокойно, – принужденно засмеялся Арсеньев.

– Спасибо, – Маша потянулась и зевнула, – это очень любезно с вашей стороны. Я особенно ненавижу спать в дыму.

Они оба замолчали, и пока ехали до ворот закрытого поселка, не произнесли ни слова. Арсеньев старался не смотреть в зеркало, чтобы не встретиться глазами с Машей. В салоне было темно, он чувствовал ее запах, свежий и легкий, слышал, как она там возится, устраиваясь поудобней, и у него горели уши. Ему хотелось, чтобы она поскорей заговорила. Сам он первым почему-то не мог заговорить, слова вылетели из головы. Молчание с ней наедине в темной машине было каким-то странным, от него пересыхало во рту и сердце билось чуть быстрей.

Но она так и не заговорила. Она уснула. Саня сначала просто не увидел ее в зеркале, а потом, обернувшись, обнаружил, что она улеглась на сиденье, поджала коленки, положила руки под щеку и свернулась калачиком.

Саня перевел дыхание, он боялся, что не выдержит и ляпнет какую-нибудь глупость, отвесит пошлейший пудовый комплимент или спросит, с кем она беседовала по телефону, – а собственно, почему это должно его интересовать? Какое ему дело?

Он съехал на обочину, вышел, достал из багажника плед и маленькую подушку, которые всегда возил с собой на всякий случай. Когда он накрыл Машу и осторожно подсунул ей подушку под голову, она не проснулась, только пробормотала чуть слышно: “Thank you very much!"

Арсеньев поправил одеяло и, распрямившись, больно стукнулся затылком о раму дверцы, но даже не охнул, наоборот, повторил про себя ее слова: “Thank you very much!” Боль привела его в чувство. Мгновение назад он чуть не поцеловал ее, спящую. Аккуратно прикрыв дверцу, он постоял у машины, выкурил сигарету, успокоился.

Прямо перед ним был указатель поворота на Волоколамку. Оттуда рукой подать до Лыковской улицы, до рекламного щита, под которым стояли две бесхозные несчастные проститутки.

В кармане у него лежал конверт с фотографиями одной из них, в красном трикотажном платье, с длинными обесцвеченными патлами. Той, которую подобрал “Фольксваген-гольф”. Потом ее выловили из озера Бездонка.

Фотографии были очень четкие, качественные, цветные. Все видно – накрашенные губы, царапины на ноздрях, следы от пластыря. Гера Масюнин снимал лицо целиком и отдельные детали с небольшим увеличением.

Конечно, это другой округ, это совсем другая история, и никакого отношения к убийству Бриттена и Кравцовой несчастная проститутка не имеет, но для того чтобы окончательно убедиться, чтобы потом не кусать локти, как это получилось с пистолетом “ИЖ-77”, лучше все-таки попытаться хоть немного прояснить картину.

Если бы сейчас у Сани в машине не спала Маша, он непременно сделал бы небольшой крюк, посмотрел, стоит ли на прежнем месте подруга утонувшей проститутки.

– А может, и не стоит. А может, и не подруга, – пробормотал он, затаптывая окурок и усаживаясь в машину. – Я просто посмотрю, я слегка приторможу и даже не буду останавливаться. Маша спит очень крепко. Она ничего не заметит. Это ведь совсем небольшой крюк. Сейчас ночь, дороги свободны.

Проститутку он увидел и узнал сразу. Она стояла на том же месте, под рекламным щитом, в полном одиночестве, что при ее профессии было почти невероятно.

– Ну дает! – удивился Арсеньев и оглянулся на Машу.

Она спала очень спокойно и крепко. Соблазн оказался слишком велик. Он съехал на обочину и остановился.

Проститутка направилась к машине, сунула голову в окно, но тут же заметила милицейскую форму и с матерным возгласом отпрянула назад.