Чувство реальности

Чу-учело, чучело, ка-ак я хочу тебя! А-а! —

орал Арсеньев, проползая очередные сорок сантиметров пути.

Припев повторялся непрерывно, и Саня успел заучить его наизусть. Песня кончилась, начались новости вперемешку с рекламой. Саня все пел. Дурацкий текст привязался надолго. Он будет звучать в голове и болтаться на языке, пока не сменится какой-нибудь другой глупостью, например стишком из рекламного ролика. Господи, сколько всякого мусора копошится у среднего человека в мозгах! Нашелся бы гений, который изобрел бы что-то вроде мозгового пылесоса для очистки от медиашлаков…

Окно у водительского места было открыто. Почти вплотную к «Опелю» встала шикарная новенькая «Тойота», синий «металлик», грохот тяжелого рока внутри. Затемненное стекло опущено до середины. Сквозь широкую щель видно, как подпрыгивает и дергается в ритме рока половина головы водителя, белобрысого парнишки, не старше двадцати пяти. Низкий лоб, белые брови, глубоко посаженные глаза, длинный хрящеватый нос. Голова то показывалась почти целиком, то уходила вниз, оставляя только щетинистую плоскую макушку. Ряд Арсеньева продвинулся еще на метр. Соседний остался стоять. Арсеньев, сам не зная почему, не захотел терять «Тойоту» из вида, ехать не стал, пропустил вперед девушку в красной «Шкоде», которая давно рвалась влезть перед ним.

Профиль в «Тойоте» вдруг стал казаться все более знакомым. Чтобы не мучиться напрасно, Арсеньев легонько стукнул в затемненное стекло. Белобрысая голова повернулась, запавшие глаза уставились на Саню.

– Спички нет? – спросил он первое, что пришло в голову.

– Зачем? Ты же и так куришь! – перекрикивая рок, удивленно заметил парень.

– В зубе поковырять, – объяснил Арсеньев, все еще не понимая, что на него нашло.

Голова исчезла, и через минуту из окна вылезла рука с пучком зубочисток.

– Спасибо, друг! – Арсеньев взял зубочистки и изловчился пожать эту руку, она оказалась вялой, влажной и быстренько ускользнула, втянулась назад. Затемненное стекло поехало вверх. Ряд «Тойоты» тронулся. Девушка в красной «Шкоде», потратившая столько усилий, чтобы втиснуться в неподвижный ряд перед Арсеньевым, не выдержала разочарования и нервно засигналила. Арсеньев попытался выгнать из головы песенку про чучело, приглушил звук приемника, автоматически отпечатал в памяти номер ускользающей «Тойоты».

Если бы не разговор с Масюниным и не клеймо американской оружейной фирмы «Максейф», белобрысый промелькнул бы мимо и исчез навеки. Впрочем, он и так исчез. Скатертью дорога. Можно было спокойно выкинуть из головы номер красивой новенькой «Тойоты».

В тот момент, когда лицо водителя появилось в окне целиком, Арсеньев понял причину своего смутного беспокойства. Лицо парнишки было очень типичным, запоминающимся. Но конкретно его, этого человека, Арсеньев видел впервые в жизни. Просто он был похож на кого-то, кто проходил по делу Вороны. Оставалось только вспомнить, на кого именно.

Саня принялся перебирать в памяти, как карточную колоду, портреты свидетелей. Кто-то из наркопритона? Нет. Искомое лицо ассоциировалось с трезвостью, со здоровьем и отвращением к наркотикам. Кто-нибудь из случайных свидетелей во дворе? Уже теплее, но тоже нет, ибо там был один старик и две женщины. Коллеги убитого, уличные ларешники? Нет, потому что ни у кого из них не было и не могло быть такой шикарной машины. Между тем новенькая «Тойота» почему-то являлась неотъемлемой частью образа.

Позади отчаянно засигналили. Саня дернулся, нажал на газ. Пока он размышлял, между ним и девушкой в красной «Шкоде» образовалась прогалина метров в пятнадцать. Пробка не терпит пустот. Именно об этом, кроме всего прочего, он беседовал во время одного из допросов с профессиональным водителем, слесарем автосервиса, перегонщиком автомобилей из-за границы, Воронковым Павлом Михайловичем, родным братом Вороны. Вот кого так напоминал парнишка в «Тойоте»!

Павлик Воронков, 1978 года рождения, младший сынок, последняя надежда несчастных родителей, вполне законопослушный юноша, не пьет, наркотиков сторонится, работает в автосервисе. Месяц назад при обысках и допросах вел себя вроде бы вполне адекватно, очень переживал из-за брата, дрожал, плакал, о пистолете, разумеется, ничего не знал и никогда его не видел. Но Арсеньева не покидало чувство, что Павлик врет. Как только речь заходила о пистолете, на острых скулах вспыхивали алые пятна, худые пальцы принимались нервно, быстро теребить что-нибудь – язычок молнии на куртке, зажигалку.

Арсеньев благополучно доехал до дома и прежде, чем влезть в горячую ванную, включил свой компьютер, отыскал там все, что имелось о Воронкове П.М.