Чувство вины

Какой бы сумбур ни царил у нее в голове, обед, вопреки ожиданиям, удался на славу. Еда получилась замечательно вкусной, Джейк съедал все, что она перед ним ставила. Лаура подала к бифштексу спаржу, сладкую кукурузу и молодую картошку, добавив к этому блюду лимонные ватрушки, сухое печенье, сыр и сельдерей. Она сварила и кофе, и, к ее облегчению, Джейк выпил две чашки. Никакого вина Лаура на стол не ставила, однако Джейк пришел на кухню со своим стаканчиком виски. Впрочем, во время еды Джейк к нему не притронулся, а бутылка с виски так и осталась в гостиной.

То была ее маленькая победа, которую, впрочем, в огромной степени перевешивало то обстоятельство, что они практически не разговаривали. Беседа ограничивалась замечаниями, связанными с едой, да и на те Лаура старалась не отвечать. Гнев, который она недавно испытывала, рассеялся, уступив место усталому равнодушию. И все же Лаура не питала уверенности, что в том, как она себя чувствует, виноват Джейк. Конечно, ему не следовало к ней приезжать, но в том, какой оборот приняли дальнейшие события, она винила только себя.

Большую часть посуды Лаура перемыла еще перед обедом, так что после него ей оставалось управиться лишь с несколькими тарелками. Джейк, хоть и помог ей убрать со стола, не предложил, как неделю назад, вытереть вымытую посуду. А когда Лаура, постаравшаяся задержаться в кухне по возможности дольше, вышла в гостиную, он снова сидел в своем кресле со стаканом виски в руке.

— Э-э… я разожгу огонь? — спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал нормально. Утром она разжигать его не стала, но почистила каминную решетку и уложила на нее дрова. Довольно было чиркнуть спичкой и поджечь бумагу, тем более что без уютно мерцающего пламени гостиная выглядела какой-то голой.

Впрочем, возможно, все дело в ее настроении, хмуро подумала Лаура, и в том, что уже темнеет. Она ожидала этого вечера с некоторым волнением, а теперь все пошло не так, как ей хотелось. Она сознавала, что, скорее всего, тешила себя иллюзиями, воображая, будто между ней и Джейком могут возникнуть нормальные отношения. В сущности, позволив ему остаться, она лишь усугубила свою вину.

— Разожгите, если хотите, — ответил Джейк, и Лаура, неохотно покинув безопасное убежище, каковым представлялось ей кресло, взяла спички и присела у камина на корточки.

Огонь занялся быстро, язычки его побежали вверх по сухой растопке. Все отняло совсем немного времени, по истечении которого Лаура встала, положила коробок на каминную полку и вернулась в кресло.

Молчание, обнаружила она, может быть оглушительным. Оно простиралось между ними, будто зияющая бездна, и хоть Лауре было что сказать, обнаружилось, что произнести первое слово необычайно трудно.

Однако в конце концов, отыскав хоть малую, но поддержку в потрескивании горящего дерева, она спросила:

— Как… э-э… ваша рана? Надеюсь, она теперь меньше болит?

Запрокинутая голова Джейка покоилась на полосатой ткани подушек. Казалось, он чувствует себя вполне непринужденно — развалился в ее кресле, вытянул ноги к огню, давая отдых неподвижному телу. Но в глазах — никакого покоя, и, когда он поднял их на Лауру, она съежилась под их презрительным взглядом.

— А вас это действительно заботит? — отозвался он, чуть шевельнув ладонью, вяло свисавшей с подлокотника кресла, как бы отталкивая ею Лауру.

— Разумеется, — сказала она, с трудом сохраняя бесстрастный тон. — Я потратила немало усилий, чтобы привести ее в порядок. По крайней мере кровь, по-видимому, больше не идет.

Губы Джейка сжались.

— Нет, — сказал он. — Во всяком случае, зримо.

И с еще более безжизненной интонацией добавил: — Простите. Вы мне очень… помогли и были очень добры. Я вам чрезвычайно признателен, хоть и стараюсь этого не показать.

Лаура проглотила застрявший в горле комок.

— Ну и хорошо, — пробормотала она, не находя в себе готовности к обсуждению смысла последних слов Джейка. — Я все же думаю, что, вернувшись в Лондон, вам стоит показаться врачу. В рану могла попасть инфекция, понадобится сделать кое-какие уколы, чтобы избежать возможных осложнений.

— Я знаю, — Джейк склонил голову. — Спасибо за совет.

Лаура вздохнула. Она прекрасно понимала, что ее совету Джейк не последует, но ничего больше сделать не могла. От пришедшей ей в голову мысли сделать ему перевязку она внутренне отшатнулась. Она не сможет. Не сможет снова прикасаться к нему, уже зная, какие ощущения оставит его кожа в ее дрожащих ладонях. Она вправе сколько угодно повторять себе, что он ей омерзителен, что его поведете — чуть раньше, этим же вечером — унизило и оскорбило ее, что любая пребывающая в здравом рассудке женщина прямо тогда бы и вышвырнула его из дому. Но всерьез представить, как она удаляет повязку с его живота, вообразить, как она очищает рану и вновь наматывает бинты, значило надсмеяться над собственным негодованием. Вовсе не отвращение удерживало ее от исполнения христианского долга, но понимание того, что она не может себе доверять.

Вновь ненадолго повисло молчание, затем, желая отогнать предательские мысли, Лаура спросила: