Чувство времени (СИ)

Преступника следует поместить за решетку, но кормить и поить, чтобы он быстро не лишился сил. Слабое здоровье пленника всегда враг долгих мучений. Если палач не хочет, чтобы его жертва пала слишком быстро, ему должно знать меру во всем.

Тем не менее, умелый палач знает, что не стоит оставлять пленника без присмотра. Разум не должен получать передышку, иначе труды заплечного мастера будут потрачены впустую.

В первую очередь палач должен различать, кто перед ним: мужчина или женщина. Для разного пола наиболее эффективны отличные методы. Так, в силу своих свойств, женщина чаще мужчины трепещет из-за своей кожи, лица и тела. При желании причинить наибольшие мучения, с женщинами нужно начинать с унижений.

Когда речь заходит о мужчинах, то важно разделять их на два типа: трусы и глупцы. Трусы громко кричат с самого начала, и палачу нет нужды пользоваться изощренными методами, потому что трус мучается даже от предчувствия пыток. Можно обещать и показывать, и лишь потом применять.

Глупцами движет идея или их уверенность, но, в конечном счете, это не важно. Тем не менее, плох тот палач, который не понимает мотивов своего подопечного. Зная мысли пленника, можно наиболее эффективно распоряжаться методами, доступными знающему палачу и сейчас я опишу некоторые из них более подробно…

Искусство наказания. Рынца Кнутобой.

Марика подхватила отброшенный мною меч и встала рядом. Я растеряно оглядел залу — никто больше не двинулся с места. Лааль смотрела на меня с жалостью, и это делало ее прелестные черты по-матерински добрыми. Она, будто богиня, взирала на меня с высоты небес, и я был готов приклонить колени, если бы не осознание, что всему виной ее чарующая любовь.

Тишина оглушила. Тишина вне и внутри.

Больше не было магии, не было пронизывающих пространство стремительных потоков, не было паутины чувств и легкого дуновения силы. Пустота, расчерченная незнакомым рисунком. Мне казалось, я оглох. Я по-прежнему видел глазами, но не осязал.

Я медленно поднял руку, оглядывая браслет, поддел его пальцем, но он, будто слитый из единого куска серого металла, плотно охватывал кожу, ледяным дыханием промораживая кисть до самых костей. Никаких замков, никаких стыков или зазоров. Что за фокусы?

— Гевор, — позвала тем временем Лааль, — теперь он твой.

Големы сомкнулись — слаженно, одновременно — и Лааль вышла, растворившись в темноте коридора.

Отрешенная сосредоточенность завладела мной. Было очевидно, что я просчитался, но в чем? В момент, когда в комнату вошел незнакомый мужчина, которого Лааль назвала Гевором, я потянулся сознанием к таким отчетливым заклятьям, связующим между собой частицы материи. Мне нужно было устранить сперва столь близкую угрозу, разрушить големов, заставить их пылью осыпаться под ноги, а потом, топча то, что было телами, пройти и взять магов Оплота за глотку.

В другое время я мог бы развеять их, не пошевелив и бровью, но на этот раз волна холодной боли рванулась из-под браслета, будто наказывая меня за попытку ворожбы. Рука мигом занемела, а мысли спутались. Я едва заметно пошатнулся, но это не укрылось от внимательного взгляда, брошенного на меня Гевором.

— Демиан! — Марика толкнула меня в бок. — Что происходит?

Она по-прежнему судорожно сжимала оружие, глядя, как приближаются к нам големы.

Я осторожно вынул у нее из рук меч и притянул к себе. Девушку била крупная дрожь.