Чувство времени

— Справедливость, так ты называешь то, что произошло с Калороне? — скривив губы, спросил я. Знаю, Призрак был прекрасно осведомлен о моих эмоциях.

— Зачем ты задал этот вопрос, Демиан? — прошелестел хозяин Форта. — Произошедшее между тобой и магами ничему не научило тебя?

— Я не хочу учиться уходить от своей совести, призрак! — проворчал я. — И не готов закрывать глаза, когда надо смотреть. Мои слова ранили тебя и ты вправе делать со мной все, что заблагорассудится, ведь видишь же, что я не могу тебе противостоять. Но уходить отсюда, не узнав и доли той правды, которая погребена под башнями Форта? Уволь!

Он долго молчал, не шевелился, и ни единый звук не нарушал гнетущей тишины. В какой-то момент мне показалось, он просто ушел. Я хотел уже сойти с места и пойти пощупать там, где было кресло, на котором сидел призрак, когда он вдруг заговорил:

— Калороне был моим Наместником в те времена. Это очень высокий титул, дающий возможность говорить моими устами. Когда я отбывал на поле брани — а я всегда шел впереди своего войска и не раз слышал свист летящих в меня стрел — он оставался править. Он мог отправиться в любое герцогство и распоряжаться Лордами на свое усмотрение. Согласись, это — немало.

Я верил ему как себе, но пришло время, и ядовитая змея проползла между нами. Несколько советников, решив, что Наместник им неугоден, раскинули свои сети и поймали мой пораженный любовью разум в силки лжи. Они представили мне десятки доказательств того, что Колороне в тайне от меня приходит к Рене; они напомнили мне о невольно брошенных словах и взглядах. Их козни были так опасны, а моя любовь столь страстна, что я… поверил. Поверил не другу, не любимой женщине, которая лила горькие слезы… Эти слезы, напротив, убедили меня, что все рассказанное — правда; они подтолкнули меня к ужасному. Вместо того чтобы подарить другу быструю и легкую смерть, я отдал Калороне в руки палачей.

Отдал и забыл…

Ты молчишь. Почему не осуждаешь?

— А кто я такой, чтобы осуждать то, что минуло задолго до моего рождения? — я даже растерялся.

— Тогда зачем тебе это знание?

— Чтобы не повторить ошибок, которые невозможно исправить!

— Ты мне нравишься, — по пустому каземату пронесся легкий смешок. — Ты так правильно думаешь, но делаешь все невпопад. У тебя впереди еще, должно быть, миллион других, собственных ошибок. Демиан, мне жаль тебя. Это будут только твои ошибки и только твои испытания, но раз уж тебя занесло в мой город, запомни: даже в самой кромешной темноте рано или поздно вспыхнет свет. Не бойся ни боли, ни мрака. Если в душе твоей есть цель, ничто не сможет тебе помешать. Береги этот свет и, когда будешь выбирать между другом и врагом, выбирай с осторожностью.

— О чем ты? — нахмурился я. Не люблю намеки, они пугают, заставляют ощущать смутные предчувствия перед тем, чего может и не случиться.

— Ворчу, — хмыкнул призрак, — всего лишь бредни старого, сошедшего с ума духа. Тебе не место здесь, Демиан, не время быть в таком плачевном состоянии. Ты ходишь путями мертвых, а это отбирает много сил, истирает границы и связи с материальным…

В другом конце комнаты внезапно что-то заскрежетало. От этого душераздирающего визга трущегося железа и дерева, мои конечности заледенели. За спиной по полу отъехало кресло… и, следом, еще одно!

— Кто здесь?!

Я развернулся, не в силах больше стоять к призраку спиной.

Их было двое. Король Святовяща — молодой мужчина с кожей, похожей на бумагу, глубоко запавшими провалами пустых глазниц, несущий на голове царственный венок из сплетенных драгоценных металлов. Слепец, потерявший зрение после жизни.

И невидящий старик, обретший зрение после смерти. Калороне. Они оба все время были здесь, пытливо вглядываясь в мою спину и выискивая в моих ответах и эмоциях что-то одно им понятное. Они читали книгу моей судьбы внимательно, тщательно ища слова, которые потом спасут меня.

— Калороне, — я слегка наклонил голову. — Давно не встречал тебя в Библиотеке.

— Наши встречи будут все реже, — мягко сообщил он мне. — Все в мире проходит, и этот этап пройден тобой до конца. Возможно, это наша последняя встреча…

— А как же дочь? Моралли?

— Ты хочешь, чтобы я оправдывал тебя перед ней? Хочешь от нее взаимности?

— Я хочу, чтобы Моралли простила не меня; я хочу, чтобы ее сердце перестало разрываться на части от мыслей о тебе! Я приведу ее…

— Нет, Демиан, теперь я уверен: мы больше не свидимся. Но твою просьбу я запомню, потому что никому не дозволено изживать свой разум тем, чего нельзя изменить. Я сам приду к ней, но прошу: оставь ее. У Моралли другая судьба, и она не связана с тобой. Она хорошая, но простая девочка. Ты разрушишь ее, сделав частью своих войн. Я запрещаю тебе прикасаться к ней, ты понял?

Вопрос этот был задан спокойно, но было в нем что-то очень тяжелое, обещающее пустоту, и я лишь кивнул. Я давно уже не надеялся на то, что у нас с Моралли что-то может вернуться. Она навсегда осталась в моей памяти женщиной, зажегшей в притухающей жизни одинокого человека новую звезду.