Чуж чуженин (СИ)

А потом на самое короткое мгновение девушке показалось, что она почувствовала легчайшее, совсем невесомое — будто кто-то пёрышком провёл — прикосновение к пальцам. Векша не осмелилась опустить глаза на свои руки. Ей было страшно узнать, что это всего только морок, навеянный бессонной ночью, но ещё страшнее было увидеть, что всё происходило взаправду.

— Оглохла ты что ли? — раздался недовольный голос Мстиславы, вернувший служанку в действительность.

Откашлявшись, Векша сипло проговорила:

— Твоя взяла, госпожа. Воевода сказал, что повернёт на Осеченки.

????????????

Они выехали на следующее утро после устроенного переполоха. Не мытьём, так катаньем Мстислава добилась своего, но отчего-то она не чувствовала желанного облегчения. Хорт сделал вид, будто не разглядел в Мстишином исчезновении побега, и все притворились, что княжна просто заблудилась в лесу. Воевода объявил, что Пресветлая, не иначе, своим перстом указывает обозу правильную дорогу, поэтому ничего другого, как повернуть на Осеченское капище ему не остаётся. Но Всеславна прекрасно знала, что Хорт не поверил ни единому её слову, и его потакание Мстишиной прихоти выглядело подозрительно.

И пусть теперь поезд направлялся в Осеченки, эти мысли омрачали торжество девушки. У Хорта явно было что-то на уме, и Мстислава не могла отделаться от тревожного чувства. Ко всему прочему нынче рядом с предводителем зазимцев на своей гнедой лошадёнке ехал, словно нарочно мозоля ей глаза, Нелюб. На его правом плече величаво восседал заклобученный ястреб.

Только бы добраться до места. Сновид уже давным-давно дожидается её, и до встречи с милым оставалось всего ничего. Мстислава была рада наконец отделаться и от злосчастного воеводы, и от неотёсанного помытчика, которому она вдобавок ко всему оказалась обязана. Слава Всевышней Матери, после Осеченок княжна больше никогда в жизни не увидит ни того, ни другого. Впрочем, отец учил её всегда расплачиваться со своими долгами.

На очередной слазке Мстиша велела подозвать Нелюба к себе. Он затягивал подпругу и, кажется, удивился, когда к нему подошла Векша. Нелюб оторвался от своего занятия и поднял голову, находя озадаченным взглядом Мстишу. Он снова повернулся к лошади, ещё раз проверил ремень, тщательно расправил и опустил крыло и путлище. Погладив кобылу по шее, зазимец, наконец, двинулся в сторону Мстишиного воза. Его спокойная, уверенная поступь невольно привлекала к себе взгляды, и Мстислава с досадой заметила, что в становище не было ни одного человека, который бы не смотрел, как помытчик направляется к ней. Никто не таращился в отрытую, но весь обоз разом притих, следя за происходящим с плохо скрываемым любопытством.

— Звала, княжна? — спросил Нелюб, одаривая её таким небрежным поклоном, что, если бы на месте зазимца был её собственный слуга, Мстиша бы велела его высечь.

Снисходительная миролюбивость, в которой Мстислава пребывала, разом слетела с неё. Тут же вспомнились все события минувшего дня, то, как этот мужлан в открытую называл её беглянкой, как непочтительно обращался с нею.

— Звала. — Поджав губы и задрав подбородок, пытаясь успокоиться, она принялась перебирать камешки бирюзы в ожерелье. — Помнишь ли, давеча я тебе награду пообещала?

Замешательство на лице Нелюба вдруг сменилось пониманием. Он чуть мотнул головой, тихо хмыкнув себе под нос, и усмехнулся, на миг обнажив ровные белые зубы.

— Помню, как забыть, — помытчик почесал короткую, под стать волосам и бровям чёрную бороду. — Не тревожься, княжна. Как в Зазимье прибудем, князь Любомир, свёкор твой, со мной сочтётся.

Мстиша вспыхнула.

— До Зазимья ещё доехать надобно, а свёкра пока у меня нет!

Нелюб выпрямился, расправив плечи и заложив левую руку за пояс, и слегка прищурился, внимательно изучая лицо княжны. Мстиша почувствовала, как под этим нетаящимся, дерзким взглядом всё её нутро сжалось в комок. Она заставила себя смотреть на него в ответ.

Вчера Нелюб показался Мстише середовиком, но сейчас, в солнечном свете, девушка увидела, что он годился в ровесники Хорту. Или Сновиду. Зазимец был крепкий, поджарый и — Мстислава уже знала — сильный. Но кроме телесной силы девушка чувствовала иную, не видную глазу. Ту, что позволяла ему вот так смело смотреть на невесту своего господина, ту, что выковывалась годами и отлилась побледневшими рубцами на лице, ту, что Мстислава ощущала всем своим естеством. Ощущала и ненавидела.

— Проси, чего пожелаешь, — упрямо проговорила девушка.

— Просить мне нечего, у меня всё есть, а коли нет, так руками-ногами Отец Небесный не обделил, сам добуду.

Пальцы Мстиславы застыли, сжав бусину так крепко, что побелели костяшки. Девушка продолжала испепелять зазимца взглядом, ожидая ответа. Тогда он усмехнулся ещё более откровенно и тряхнул головой, убирая лезшие в глаза вороные кудри.

— Мне твоего поклона и благодарности бы с прибытком хватило, да, видно, в княжеском тереме словам таким не учат, — спокойный голос Нелюба гулко проносился по всей поляне, — а с поклона, поди, голова отвалиться может.