Чуж чуженин (СИ)

Должно быть, что-то особенное отразилось на лице княжны, потому что Нелюб не удивился, когда она, забыв про гордость, тихо спросила:

— Он совсем ничего не передал мне?

Мягкая улыбка, блуждавшая по лицу зазимца, пока тот слушал про Мстишино житьё-бытьё в Медыни, растворилась. Он сел, подогнув под себя ноги, и поправил костёр, то ли оттягивая, то ли обдумывая ответ.

— Нет, — наконец, сухо сказал Нелюб, глядя в огонь. Мстиша судорожно вздохнула, и помытчик бросил на неё короткий тревожный взгляд. — Не думаю, что он считал, что может доверять мне, — поспешно добавил Нелюб, снова отводя глаза от бледного, изрезанного чёрными тенями лица девушки. — Не по нраву я ему пришёлся, — продолжал зазимец, как-то зло и вместе с тем самодовольно усмехнувшись. — По первости не хотел меня принимать, но потом твоя береста сделала дело. Прочитал её молча. Только пальцы затряслись. Он пытался не показать, но я-то видел. — Губы Нелюба презрительно скривились, и он сквозь зубы добавил: — Побелел как полотно, недокунок.

Мстиша подняла на своего спутника ставшие совсем огромные от стоящих в них слёз глаза. Она по привычке хотела вступиться за Сновида, но удивление тому, как Нелюб неприязненно говорил о нём, заслонило собой возмущение девушки. Впрочем, помытчика можно было понять. Если бы не Сновид, Нелюбу не пришлось бы теперь возиться с Мстиславой. Должно быть, он про себя одинаково гнушался и её, и боярина, и полагал, что они — два сапога пара.

— Значит, не любил, — с тихой уверенностью промолвила Мстиша, озвучивая то страшное, что мучало её уже долгое время. — Любил бы, не сдался. Не отрёкся бы. Не отступился.

— А, может, просто не о себе одном думал? — Мстиша вздёрнула на Нелюба голову, но он невозмутимо помешивал варево. — Может, просто сообразил, или надоумил кто, что случится и с отцом его, и с князем, коли замысел ваш исполнится? Может, есть на свете что-то сильнее похоти? — Мстислава вспыхнула, но зазимец, не обращая внимания на её недовольство, продолжал. — Долг. Ответ, что перед семьёй и родом держать придётся. Ведь не один человек живёт, а как веточка на огромном дереве, с другими связан. Ужель тебе не знать, княжне? Ты-то ведь не только перед родом и отцом с матерью ответ держишь, а перед всеми людьми, что Всеслава своим князем величают.

— Да ты только и умеешь, что меня долгом корить, а сам живёшь по себе, вольной птицей, по рукам-ногам не связан! — выкрикнула Мстислава, распаляясь. — Где тебе знать, каково это, когда кто-то иной твоей судьбой распоряжается!

Нелюб невесело усмехнулся одним уголком рта.

— Отчего ж не знать. Мне батюшка с матушкой тоже невесту заручили, сына не спросясь. Вот вернусь домой в Зазимье, и кончится моя воля. Выходит, не одной тебе страдать придётся.

Мстислава поджала губы и сердито вытерла глаза, не позволяя себе расплакаться. Да уж, Зазимье. В конце концов, если кто и был во всём виноват, так это Ратмир. Кабы не он, то Мстиша бы повторила судьбу Предславы и вышла за любого.

— Ненавижу! — прошипела Мстиша, и глаза помытчика удивлённо расширились. — Ненавижу проклятого оборотня!

— Ах вот оно что, — понимающе кивнул Нелюб, и его разгоревшийся было взгляд погас, а на лице появилась неприятная ухмылка. — Значит, княжич наш виноват в том, что милый твой дров наломал, подбив на побег? И в том, что, как до дела дошло, кишка оказалась тонка, тоже его вина, поди.

— Нет, — резко перебила Мстиша. — Вина его в том, что он на свет появился. Таких уродов земля носить не должна! — Слова яростно выскакивали сквозь стиснутые зубы, а глаза сияли мстительным светом, и Нелюб не мог отвести от девушки заворожённого взора. — Оборотень, чудище, убийца!

Она в отчаянии накрыла лицо руками.

— Много же ты о нашем княжиче знаешь. Из Медыни, поди, виднее, — всё ещё усмехаясь, но как-то сдавленно, будто через силу проговорил Нелюб.

— Людская молва далеко стелется!

— Где молва, там и напраслина, — упрямо возразил зазимец.

— Как же, — усмехнулась Мстиша, — злые люди доброго человека в чужой клети поймали. Всё одно, — горько добавила она, — другой дороги, как к нему, у меня нет.

Нелюб вскинул на неё острый взгляд.

— Не возьму я в толк, как можно так ненавидеть того, кого ни разу в жизни не встречала. Кто тебе дурного не сделал. А ещё больше мне невдомёк, как можно своей волей к нему идти, точно на заклание.

Мстиша опустила голову и свела на груди руки, стягивая ветхую ткань. Высказав всё, что лежало у неё на душе, она чувствовала не облегчение, а опустошение. Да и немудрено. Надежда и светлое ожидание, которыми девушка жила последние дни, остались навсегда где-то на подъезде к Осеченкам. Теперь на дне её сердца плескалась лишь горькая муть — обида, страх, ненависть, недоверие.