Чужая боль

— Собирайтесь, — хмуро сказал он казакам. — Совсем шатуны озверели. Вы с нами, командир? — добивал уже для меня.

Ну куда же я денусь? Тем более что мне было очень интересно, кто такие эти самые шатуны и с чего это они озверели? К тому же Евсей явно собирался опробовать на практике все новые фишки казацкого спецназа. Я выдал ему многое из увиденного в фильмах. Что-то было отвергнуто, а что-то принято к освоению. Одних свето-шумовых гранат у Корнея заказали два десятка штук.

О том, кто такие шатуны, я узнал во время недолгих сборов, которые, впрочем, были намного дольше, чем до появления новой тактики: спецгруппа обросла дополнительным имуществом, и к месту происшествия мы выдвигались на санях. Тут как раз пригодилась непривередливость моей лошадки. Жеребец Демьяна в оглобли точно не пошел бы.

Шатунами в этом очень необычном городе называли полулегальных добытчиков, которые, как и медведи-шатуны, не желали поддаваться зимнему покою. Когда Стылая Топь — до сих пор не могу понять, почему самое теплое место в Сибири назвали стылым, — замерзала, туда шли авантюристы всех мастей. Они рубили деревья, рыли болотную руду, из которой получалось железо с очень необычными свойствами, и гибли, потому что Топь замерзала не полностью и не все ее обитатели впадали в спячку. Вот весь этот пережитый страх они и глушили кто водкой, а кто и опиумной пыльцой. Имперские власти пока еще не осознали всей опасности наркомании и смотрели на эти дела сквозь пальцы. Пыльца была одним из товаров, который производился на энергетическом заводе. Она шла для нужд фармакологии, к тому же во многих столицах мира золотая молодежь считала вынюхивание колбочек с пыльцой модной фишкой.

Ну, дуракам закон не писан.

Время наркополиции еще, конечно, придет, но пока эта болячка развивается намного быстрее понимания обществом и власть имущими масштабов грядущей проблемы.

В Топинске же пыльце пока предпочитали водку, и я планировал сделать все, чтобы в дальнейшем так и оставалось. Впрочем, хватало и оригиналов. Вот один из таких и перебрал с пыльцой и сейчас разносит один из множества кабаков на окраине Топинска, в которых обычно отдыхают шатуны.

Мы свернули с оживленных улиц и скоро оказались в предместье, по которому ходили толпы ряженых и больше орали, чем пели колядки. В центре это действо имело более культурный вид, но здесь у народа праздник становился поводом для пьянки, а не для веселья или тем более христианского просветления. Пострадавший кабак вообще находился в таких трущобах, где даже колядовать никто не ходил — напивались так, без лишней мишуры. Так как формально это был всем известный Болотный конец, происшествие подпадало под юрисдикцию моего старого знакомца Ивана Митрофановича. Он уже был здесь, пытаясь всего с тремя своими подчиненными-городовыми хоть как-то справиться с ситуацией.

— Доброго здравия, Митрофаныч, — поприветствовал околоточного Евсей.

— Да какое уж тут здоровье, — устало вздохнул полицейский и, заметив меня, добавил: — Здравия желаю, ваше благородие.

— Здравствуйте, Иван Митрофанович. Как тут дела? — поинтересовался я, собираясь принять живейшее участие в процессе.

Околоточный покосился на казака и получил в ответ утвердительный кивок. Такое скупое пояснение его вряд ли устроило, но перечить старый полицейский не стал:

— Ванька Грошин, зараза такая, заблажил по-черному. Говорили ему люди, не нюхай эту дрянь, так нет же, убогий, никого не слушает.

— Неужели шатуны сподобились пыльцу собирать? — уточнил Евсей, пока Григорий с Демьяном разгружали сани.

— Откуда там, — отмахнулся околоточный, настороженно поглядывая на странные действия казаков. — Они только дерево возят да черную морошку собирают. Ну, иногда на бобура наткнутся, а там уж кто кого.

— Похоже, соврали нам заводские, — хмуро заявил Евсей.

— Да уж, — так же невесело согласился я.

Как и подозревал Дмитрий Иванович, жандармский ротмистр слукавил, когда говорил, что у пойманных с помощью экспериментальной гранаты грабителей нашли всю пропавшую партию наркотической пыльцы. Полумагическая дурь оказалась на улицах города, и теперь городовому и казакам придется все это расхлебывать. Так что я очень вовремя влез со своими новшествами.

— А что это вы делаете? — не выдержал околоточный и задал явно мучивший его вопрос.

И ему было чему удивляться. Казаки, включая подошедшего к саням Евсея, начали преобразовываться. На голову они надели шлемы едва ли не времен богатырей. Сдержать пулю такая штука не могла, так что мы с мастером-железнодорожником усилили их налобными пластинами. О таких штуках я узнал, когда пытался выяснить функционал рожек на немецких шлемах. Праздное любопытство дало неожиданный результат — рожки оказались креплениями для налобной пластины, усиливавшей защиту передней части шлема. От пластин со временем отказались, так как они были слишком тяжелы, а остановленная таким усилением пуля все равно ломала солдату шею. При этом крепления остались.