Чужая боль

Подхватываю аккуратно сложенную одежду, убегаю наверх. Господи! Падаю на кровать, зарываюсь лицом в подушку, как же мне не по себе… Господи, волна смущения накрывает с головой, это ж надо так было…

Привожу себя в порядок, лишнее смущение нам ни к чему, будем делать вид, что всё нормально и ничего особенного не произошло. Но как представлю, что он меня раздевал, расстёгивал каждую застёжку, прямо жар по телу бежит. Чем больше представляю, тем жарче становится. Как я в это время выглядела, даже думать не хочу… Нет, к чёрту, он просто поступил в соответствии со своими внутренними принципами.

И даже не захотел меня обнять…

Антер

Не рассердилась, не смутилась, не взволновалась, наоборот, обрадовалась и поблагодарила. Похоже, она совсем не видит во мне мужчину. Ей безразлично даже это: раб исполнил свои обязанности, помог госпоже забраться в медкабину, и ничего больше.

Ты хоть представляешь, каково ощущать твои объятия, точно зная, что под этим тонким, очерчивающим фигуру пеньюаром у тебя ничего нет? Прикосновение к моей груди через эту почти не ощутимую ткань? Я же не смогу тебя просто обнять, потом же придётся разжать руки и отпустить… И если бы ещё быть уверенным, что это не запрещено, ты же обычно разрешаешь себя обнимать, когда хочешь что-нибудь продемонстрировать своим дружкам-подружкам…

Дай мне уже эту чёртову вольную, и я уеду куда-нибудь, где буду стараться тебя забыть, где перестану терзаться твоим безразличием, размышлять об отношении, это же невозможно — постоянно видеть тебя, ощущать, знать, что ты в соседней комнате…

Заткнись, дурак, и займись лучше чем-нибудь.

Что ж это она со своим специалистом связаться не может? Или эта надпись для чего-то ей нужна? Олинку, там, привлечь? Или себе лишний раз напомнить?

Поднимаюсь, но определиться с занятием не успеваю. Тали спускается, отмечаю, что не в пеньюаре, в лёгком спортивного вида костюме, улыбается.

— Что… там случилось, госпожа? — интересуюсь.

— Антер, — смеётся, — ну уж после сегодняшнего точно не госпожа.

Не могу понять, что она хочет этим сказать, паникую. Только не вздумай меня теперь продавать, пожалуйста, лучше я забуду то, что видел…

— Ты чего? — перестаёт улыбаться. Молчу, что я тебе скажу. Всё равно же на решение не повлияю.

— Антер? — настойчиво.

— Продавать будете? — спрашиваю.

— Почему?! — кажется, искренне удивлена. Ну тогда ладно, остальное ерунда. Хоть в подвале запри.

— Ну… «после сегодняшнего», — говорю. — Вам, наверное, неприятно…

— Хм, знаешь ли, если бы ты сейчас прикапывал в садике мой труп, было бы куда неприятнее.

— Всё настолько серьёзно? — пугаюсь.

— А ты как думаешь? Думаешь, я просто так не могла ни до кабины добраться, ни слово сказать? Развлекалась? Господи, Антер, ну почему, почему ты постоянно ожидаешь от меня… — отворачивается, выдыхает. — Ладно, — говорит, — не бери в голову.

— Это Уилла тебя? Отравить решила?

— Нет, расспросить, а потом сделать так, чтобы я всё забыла. Только у меня аллергическая реакция на некоторые препараты.

— О чём? — спрашиваю непослушными губами. Кажется, знаю, о чём.

— Да обо всём. Что я тут делаю, не слышала ли о малолетнем рабе… — смотрит внимательно, опускаю голову:

— Она знает?

— Нет, Антер, я же говорю, на меня не все препараты действуют, как положено. Я хоть и была слегка заторможена, но могла не говорить правду. Сказала, что ничего не слышала, и даже заинтересовалась, где можно себе достать.

Чёрт, что это она мне рассказывает?! Пытаюсь понять, о чём она вообще говорит, зачем ей малолетний раб?!

— В общем, не переживай, всё нормально, надеюсь, от нас с тобой отстанут. Если вдруг что — придерживаешься той же версии, как и договаривались.

Тамалия

Надеюсь, на Антера газ тратить не станут. Тут же можно и пультом обойтись.

Чёрт, надеюсь, у него вообще никто ничего не решит выяснять!

Моя порция ждёт как обычно, только Антер слегка хмурый. До сих пор не до конца успокоился, что ли. Продавать, чёрт возьми! Как же его изводит эта возможность, быть проданным! Ну чем мне его убедить?!

Сидит рядом молча, посматривает, что прямо кусок в горло не лезет, боже, сейчас бы подойти, обнять, провести руками по плечам, забраться на колени…

С трудом доедаю.

— Ну что, — улыбаюсь, — показывай, что там с полем и гамаком.

Встаёт, слегка поведя плечами, выходим в садик.

— Замечательно! — радуюсь, сразу же ввожу поле в общую систему мысленного управления. Подходим к гамаку, только как-то укладываться рядом после всего случившегося неловко.

— Пробуйте, — говорит.

— Ну, если тебя выдержал, то меня, надеюсь, точно выдержит, — улыбаюсь. — В прошлый раз на двойном весе отключился.

— А мы разве будем на нём вместе лежать? — бурчит.

— Ну если не хочешь, то конечно, не будем, — пожимаю плечами. Ложусь, устраиваюсь. Антер смотрит куда-то в сторону. Ничего не понимаю, не представляю, что делать, о чём он снова думает. Хорошо, нужно сменить занятие, зря я сейчас о гамаке заговорила, наверное. Он ещё от медкабины не отошёл.

Спрыгиваю, улыбаюсь:

— Ладно, пойду в почту загляну, развлекайся.