Чужая боль

Чёрт, уже снова на коленях, протягивает мне кнут, какой услужливый, чёрт тебя дери! Все мои увещевания псу под хвост! Огреть бы тебя разок… впрочем, не поможет. Так просто не вывести его из этого состояния, и мои приказы — просто другие приказы такой же хозяйки, и согласно стереотипам… Чёрт!

— Поднимись, я с тобой дома разберусь, — проговариваю, работая уже на публику. Кто-то разочарованно отворачивается — ну конечно, замечательное представление, думали, тут вам сейчас кровавое зрелище развернётся? Кто-то понимающе ухмыляется. Кажется, кто-то даже посочувствовал несчастному рабу. Ну хоть кто-то, боги, посочувствовал…

Амира яростно стряхивает с себя салфеткой остатки пищи и, похоже, уже успела поставить на место обвисшую грудь. Жаль, мы с Антером пропустили. Или у неё лиф механический?

— Ты мне за это заплатишь… — цедит. — Это платье дороже твоего чёртова раба!

Ах, так? Ярость поднимается удушающей волной, застит глаза. Оборачиваюсь к настороженно посматривающему на нас стражу порядка:

— Имеет ли свободный человек право что-либо делать с рабом другого свободного человека без его разрешения?

— Нет, конечно, госпожа, это же как воровство.

— И что за это положено? — спрашиваю, хотя Амира уже замолкает. Дошло. Все эти дряни свободные и достаточно богатые, чтобы купить раба, на стороне друг друга, совершенно вольно чужих рабов обижают. Ожидала, что я посмеюсь, может, ещё и по рядам его проведу, чтобы всем виднее было? Но ты у меня сейчас получишь. Даже знаю, что для тебя ужаснее всего!

— Если подадите иск и будет суд, ну свидетели есть… как минимум компенсация морального ущерба. В тюрьму вряд ли посадят, хотя если будете настаивать… Тут ситуация однозначная. Возможно, даже несколько месяцев дадут, если вы настаивать будете, — сообщает страж, и мне вдруг кажется, что Амира ему тоже неприятна. Повезло, однако. Не думаю, что её действительно кто-нибудь в тюрьму засадит, но даже ничтожная вероятность кажется ей ужасающей.

— Прости, — Амира вдруг начинает лебезить, видимо, осознавая, что её ждёт. — Давай я тебе сразу штраф заплачу.

— Не нужен мне твой штраф, — отвечаю мстительно. Все зрители — мои, любопытно. Антер смотрит с ужасом и тоской, ничего, сейчас ты у меня поймёшь…

— А что нужно? — спрашивает Амира.

— Исполнишь здесь сейчас то, что я скажу — все свидетели, отпущу и судиться не стану. Но то, что ты сделала — прямое оскорбление мне.

Она кивает — сама поняла уже.

— Исполню, дорогая, чего ты хочешь? — фальшиво стелет.

— Хочу, чтобы ты извинилась перед моим рабом!

Амира прямо отшатывается:

— Ты совсем ненормальная? С ума сошла?

— Как хочешь, — пожимаю плечами.

— Постой, — останавливает. Буркает в сторону Антера: — Извини. Довольна?

— Нет, не довольна. Нормально извинись, скажи, «Антер, извини меня за всё, что я сделала, пожалуйста, я была не права!» — решаю не переигрывать, хотя соблазн опустить её на колени почти непреодолим. Но тогда меня точно не поймут. Впрочем, кажется, моему милому и обычное «извини» уже в голову ударило, стоит ни жив ни мёртв, поверить не может. — Да дождись ответа!

Похоже, зрители разделились на два лагеря: одни возмущены отношением свободной к свободной, вторые откровенно получают удовольствие. Подумаешь, унизить раба — дело не хитрое, а тут такой цирк бесплатный.

— Антер, извини меня за всё, что я сделала, пожалуйста, я была не права, — повторяет, негромко, но всё же. Киваю, смотрю на него поддерживающе. Глаза мечутся, понимаю, родной, как тут простить? Едва уловимо качаю головой: не хочешь — не прощай! Расслабляется, улыбается:

— Никогда, — говорит. Амира вспыхивает, призывает свидетелей к тому, как рабы наглеют, но я не позволяю развить тему:

— Ты исполнила пожелание. Я не буду подавать в суд. Впредь не смей никогда подходить к моему рабу! Все свидетели, ещё раз себя не удержишь — заставлю извиняться на коленях! Он теперь МОЙ!

Её перекашивает, но, конечно, не верит, вокруг хихикают, почти все довольны, некоторые возмущены, но не сильно, это ведь прикольно, у людей, похоже, вообще уже сдвиг пошёл, по всем параметрам.

— Ох, попадёшься ты мне, — сквозь стиснутые зубы Антеру. Делаю зверскую рожу:

— Уж я постараюсь, чтобы не попался.

— Тогда тебе придётся до скончания дней держать его у себя! — рычит. — Если решишь продать — ничего не пожалею, чтобы заполучить!

Кажется, Антер уже жалеет о своём поступке. Твердо смотрю на него, не вздумай пугаться и идти на попятную! Только попробуй усомниться в правильности поведения! Только попробуй на колени бухнуться!

Расправляет плечи. Молодец. Радость моя.

— Он очень хорошо ноги целует, — наконец, выдаёт эта тварь, злобно зыркнув на моего раба. — Долго, нежно, просто сидишь и несколько часов расслабляешься, советую попробовать. Единственное, на что он способен. Пошли, — это уже своему несчастному, — тебе ещё учиться и учиться.