Чужая дуэль

Несмотря на то, что кормили в школе от пуза и справно одевали, порядки там царили более чем странные. Ученики, едва ли с десяток на все заведение, встречались вместе только на уроках гимнастики и кулачного боя, но и там, не только обсуждать обучение, но и спрашивать имена друг у друга, им было категорически запрещено. За этим строго следили учителя, лишенные малейших эмоций, но при этом обладающие незаурядно острым зрением и слухом монахи, жестоко карая за малейшее отступление от установленных правил.

Иван, показавший отличные результаты в обучении, получил первое самостоятельное задание, едва ему исполнилось восемнадцать. Урок достался непростой — превратить в процветающее заведение влачащий жалкое существование постоялый двор на Московском тракте, затерявшийся между Царским селом и посадом Колпино.

С ним он справился блестяще, уже через полтора года вернув крупный кредит, выданный на развитие собственного дела. Покровители, с недурными процентами вернув вложенные в Ивана средства, надолго потеряли к нему всяческий интерес.

Прилежный ученик, получив долгожданную свободу, очень быстро сообразил, что, безусловно следуя букве закона разбогатеть сложно. Иван, да и не Иван уже, а Иван Павлович, для начала придумал, как минимизировать выплаты в казну. Следом открыл несколько подпольных цехов по производству собственных продуктов под видом изделий известных торговых марок. Дешевые подделки пользовались неизменным успехом, как в его трактире, так и во множестве столичных магазинов.

Дальше — больше. Криминальный талант Буханевича зацвел махровым цветом. Не гнушаясь ничем, действуя, где щедрыми посылами и подкупом, а где угрозами и пулей, он сумел сколотить крупную шайку из отпетых уголовников, при этом сам ни одного дня не проведя за решеткой.

Уже к тридцати пяти годам с виду скромный негоциант средней руки контролировал всю преступность южного пригорода столицы. Более не стесняясь в средствах, Иван Павлович решил, пользуясь случаем, как говориться податься из грязи в князи, для начала прикупив дворянское звание, а, там, смотришь, и какой-нибудь титул. Почему-то ему больше всего хотелось стать графом.

Но, напрасно он решил, что загадочные хозяева окончательно остались в прошлом. Как-то в один из ревматически промозглых вечеров поздней осени Буханевич припозднился в кабинете, пролистывая на сон грядущий неотложные счета за рабочим столом, и вдруг вздрогнул от побежавшего по спине колючего холодка. Сунув руку в потайной ящик и, судорожно стиснув рукоятку небольшого револьвера, он всем телом резко развернулся, направляя ствол на входную дверь. Однако серая фигура на пороге, облаченная в бесформенный плащ с надвинутым на глаза капюшоном даже не шелохнулась.

При виде нежданно-негаданно ожившего воспоминания далекой юности внутри у Буханевича полыхнул ослепляющий гнев: «Я же сполна расплатился! Как смеют они требовать еще! Ни рубля, ни копейки не получат!» — неслось у него в голове, пока указательный палец, помимо воли выбирал свободный ход спускового крючка.

— Уходи, — глухо рыкнул Иван Павлович, — не доводи до греха. Мы давным-давно в расчете.

В ответ из густой тени под капюшоном сверкнули два кроваво-красных угля, и Буханевича с головы до ног окатила ледяная волна. Дыхание перехватило, сердце больно стиснула стылая когтистая лапа, а револьвер выскользнул из ослабевших пальцев, неожиданно громко стукнув о пол. Балки перекрытия отозвались глухим недовольным гулом, а Иван Павлович совершенно не к месту подумал, что рукоять выбьет порядочную вмятину на гладко струганных дубовых досках. Это окончательно его добило. Накатила апатия.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем Иван Павлович сумел с натужным свистом втянуть в себя воздух. У него тряслась каждая жилка, в ушах звенело, а в глазах плыло. Обхватив мокрыми ладонями готовую лопнуть голову, и монотонно раскачиваясь на стуле, он, тем не менее, отчетливо слышал каждое слово бесстрастно говорившего монаха.

К безмерному удивлению Буханевича, того интересовали совсем не деньги. Резкое неприятие повелителей вызвали честолюбивые планы Ивана Павловича. Посланник, непостижимым образом умудрившийся прочитать даже самые сокровенные мысли, категорически запретил менять социальный статус и тем самым привлекать к себе лишнее внимание. Однако взамен предложил такую перспективу, от которой у местечкового разбойника захватило дух.

И вот теперь, разменяв шестой десяток, Иван Павлович, бывало, сам себе едва заметно улыбался, изредка припоминая приходившие в голову по молодости лет глупости. Как оказалось, гораздо проще и выгоднее держать за горло самих титулованных особ, чем тратить бешеные деньги на покупку их мифических званий.