Чужая гостья

Меньше чем через час больничные хлопоты были закончены. Юрия Петровича по самому высокому указанию поместили в реанимацию под особый надзор, и врач, взявший его на попечение, отпустил Машу домой. Она пробовала сопротивляться, порывалась остаться в больнице, но скоро поддалась уговорам медиков. Сидение в коридоре не имело никакого смысла, Юрием Петровичем занимались, а Маша только путалась под ногами. Она договорилась, что о любом изменении состояния отца ей будут сообщать, и решила ехать домой. Страшный день пролетел незаметно, когда Маша вышла из больницы, было уже темно. Она достала из сумки телефон – половина одиннадцатого ночи. Воздух на больничной территории был изумительно свежим, сосновым. Поднялся ветер, и за высокими кронами вековых деревьев Маша почти не видела неба. Водитель дожидался ее у шлагбаума, значит, сто пятьдесят – двести метров она может пройти пешком, подышать хвойными ароматами. Марьяна сделала несколько шагов, высокие сосны расступились, показалось чернильное небо без единой звездочки. Только сейчас, оставшись в одиночестве, Марьяна, ошеломленная событиями дня, опустошенная и отупевшая от горя, наконец, заплакала. «Где ты, Уля?» – спрашивала она черное, видневшееся между соснами небо.

– Марьяна Юрьевна, пойдемте. – Олег, водитель «Тойоты», бережно взял ее под руку и повел к автомобилю. – Вы уж давно так стоите, а вам надо лечь, отдохнуть.

В дороге Маша снова беззвучно плакала, глядя на проносящиеся мимо почти опустевшие улицы. Ей нужно было продержаться еще несколько минут, пока она не окажется одна, пока не сможет дать волю своим чувствам. Маша с нетерпением ждала этой минуты, но только войдя в подъезд, поняла, как она ошиблась. Она не сможет войти в свою квартиру – сегодня не сможет. Во-первых, она совсем забыла, что квартира опечатана, и еще днем ее просили провести эту ночь в каком-то другом месте. Во-вторых, даже если бы она могла войти, она не смогла бы сейчас увидеть диван, на котором лежало Улино тело – безнадежно неподвижное, застывшее, с запрокинутой головой…

Маша попыталась отогнать прочь страшное видение, но из груди вырвался судорожный вопль. Не меньше трех минут ушло на поиски телефона – руки дрожали, глаза застилали слезы, в конце концов, телефон нашелся, но сразу же выскользнул из рук, звонко удавшись о ступеньку. Маша подняла его – нет, не разбился. Она долго тыкала в кнопки, пока, наконец, не нашла в списке контактов нужный номер.

– Миша, не спишь? Можешь приехать ко мне? Очень срочно.

– Что случилось? – послышался в трубке встревоженный голос ее первого мужа. – Что-то произошло?

– Да, произошло, – почти прорыдала в трубку Маша.

– Что-то с папой?

– И с папой тоже… Может, тебе неудобно? Или ты не один? – нетерпеливо, с нескрываемым раздражением выпалила она.

– Да один я, один, – буркнул Миша. – Буду через десять минут. Где ты?

– Я жду у подъезда, – ответила Маша и, прежде чем отключиться, засекла время. Если Миша будет ехать дольше, чем десять минут, она умрет.

Марьяна промаялась пятнадцать минут, непрерывно глядя на дисплей смартфона и радуясь хотя бы тому, что не поступает звонок из больницы, пока, наконец, во двор не въехал Мишин джип, пожилой, но тщательно ухоженный. Бывший муж вывалился с водительского сиденья, бегом преодолел расстояние до Машиного подъезда и подскочил к бывшей жене в тот момент, когда она уже готова была свалиться ему на руки без чувств.

– Что произошло? – испуганно выдохнул он, обдав ее волной давно забытого мужского парфюма, названия которого Маша уже не помнила, но который в свое время очень любила. – Только постарайся без воплей, ладно? Скажи, что случилось, потом будешь рыдать.

Мишин голос, как всегда, подействовал успокаивающе. Марьяна глубоко вздохнула и выпалила на одном дыхании:

– Ульяну убили в моей квартире, задушили сегодня в районе часа дня. У папы сердечный приступ, он в реанимации.

– Боже мой, почему ты не позвонила раньше?! – ошарашенно проговорил Миша. – Как ты со всем этим прожила целый день? Идем-ка…

Миша обхватил Марьяну за плечи и проследил, чтобы она в темноте не споткнулась. Уткнувшись в плечо бывшего супруга, Маша немедленно разрыдалась, теперь можно было и раскиснуть – теперь рядом Миша, и он обо всем позаботится… На него всегда можно было положиться.