Чужая игра для Сиротки

К счастью, с ответом можно и подождать, потому что в аудиторию, пыхтя и чихая облачками черной копоти, вкатывается… странный бронзовый механизм, нижняя часть которого похожа на емкость с вязкой голубоватой жидкостью, а верхняя — абсолютно человеческая, и принадлежит высохшему старику, больше похожему на мумию. Из резервуара с жидкостью к его телу тянутся трубки: в основном, к позвоночнику и затылочной части головы, но есть и парочка, воткнутых в живот, закрепленных прямо с плотью золотыми скобами.

Я сглатываю.

По жалу проносится испуганный ропот.

Благородные леди, забыв о приличиях, спешно покидают первые ряды скамеек, перебираясь подальше.

О том, что эта странная конструкция и есть Мастер Йорк, становится понятно по толстой книге, которую он держит своими тонкими, как сухие ветки, руками.

Это — Летопись времен Единения.

Некоторые ее главы я знаю на память.

Мастер же, окидывая пустым взглядом возню вокруг себя, повыше поднимает книгу и шелестящим трескучим голосом спрашивает:

— Что у меня в руках?

Тишина в зале такая, будто он попросил покаяться в грехах перед всем честным народом.

Потом чей-то тихий и дрожащий голос пищит:

— Книга!

Старик криво усмехается, и подкатывается ближе.

Как он управляет всей этой конструкцией? Нет ни руля, ни рычагов, как у колесных мобилей, которые я пару раз видела на улицах столицы.

— Какая потрясающая догадливость, баронесса. — Прозрачный, как будто слепой взгляд, сканирует нас с придирчивостью жадного покупателя, выискивающего любые изъяны, лишь бы сторговаться на меньшую цену. — Кто еще продемонстрирует свои умственные способности?

Я осознаю, что тяну руку только когда замечаю, что Мастер Йорк с нетерпеливым выжиданием смотрит в мою сторону.

— Это Летопись времен Единения, — говорю не то, чтобы смело. Ведь если я ошиблась — насмешек не избежать.

Но старик кивает.

— И о чем же она, герцогиня?

— Она описывает последние десять лет правления короле Дарека Скай’Ринга.

— Прекрасно. — Мастер Йорк выглядит довольным. — И так, герцогиня, на ваш взгляд, что самое важное король Дарек сделал в эти годы?

На меня смотрят с еще большим отвращением, чем только что таращились на этого механического старика.

Было бы очень смело с моей стороны, сказать, что у меня от паники не трясутся поджилки, но я, справившись с первой паникой п прочистив горло кашлем, говорю:

— Король Дарек начал объединение земель разрозненных кланов. Благодаря этой политике, Артания значительно укрепила и расширили свои границы, получила выход к портам Верхнего моря и ослабила позиции Эйлана, Скабрии и Барра. Артания заявила о себе как о мощном военном государстве, способном влиять на внешнюю политику.

Мастер Йорк медленно, как будто внутри этой конструкции что-то заедает, пару раз медленно проворачивается вокруг своей оси.

Молча и задумчиво.

Мой внутренний страх превращается в колючую ледышку, от которой замерзают внутренности и становится трудно дышать.

— Прекрасно, герцогиня, — наконец, говорит Мастер. — Вы заработали ваши первые шесть баллов. И… еще два — за смелость.

Глава тридцать четвертая

Будет ли слишком самонадеянно сказать, что мое первое испытание прошло идеально для меня?

Я исправно тянула руку, отвечала, вступала в диалог с Мастером Йорком и иногда ловила себя на мысли, что перестаю бояться открыто высказывать свою точку зрения, особенно когда дело касалось не самых «красивых» политических решений бывшего короля.

Поэтому, когда подходит время подводить итоги, я не нервничаю и молча жду.

Все это время, все шесть часов, я не видела, чтобы Мастер делал какие-то заметки, но с его блестящим острым умом, возможно, это и не нужно?

— Ты такая умная, — восторженно шепчет мне на ухо Примэль. — Под нашей фавориткой зашатался ее трехногий стульчик.

Она считает свою шутку удачной, и хихикает в ладонь, словно маленькая напроказничавшая девочка.

А мне вот совсем не смешно, потому что, когда Мастер Йорк оглашает первую тройку лидеров, Вероника Мор, главная претендентка на победу, смотрит на меня с откровенной враждебностью.

Еще бы — ведь я обогнала ее на целых двенадцать баллов.

И стала первой в сегодняшнем испытании.

Мою победу встречают гробовой тишиной, но когда звучит имя Вероники, аплодисменты и визг стоят такие, что я из последних сил поджимаю губы, чтобы не брякнуть чего-нибудь эдакого. Потому что очень хочется. Потому что это я сегодня номер один, и если бы на моем месте была герцогиня, она бы наверняка придумала способ поставить на место этих любителей ни за что принижать чужие победы.

Но я не она, даже если пока удачно всех дурачу.

И мне остается только молча проглотить очередное унижение.

Третьей звучит имя той умницы, благодаря которой я так много узнала о королевских отборах.

Ее зовут Адмаль Эвил, она — графиня, и по крайней мере мы обе солидарно пересматриваемся, когда понимаем, что наш сегодняшний «подвиг» был благополучно похоронен под именем Фаворитки.