Чужая игра для Сиротки

Я прилежно складываю руки на коленях, изображая, как научено, примерную девочку.

Химер посмеивается.

Я стискиваю зубы. Тем местом, на котором сейчас сижу, чувствую, что меня поймали, но не могу понять на чем.

Снова и снова прокручиваю наш разговор и… останавливаюсь.

Бунт отца герцогини, за который его все так ненавидят.

Он был против короны.

Он чуть не стоил Эвину… всего.

Герцогиня Лу’На не могла не знать о том, что права короля на престол натянуты так же лихо, как и мокрая кожа на доску.

— Моя хорошая, тебе не о чем беспокоится, — говорит химер, немного понижая голос. — От меня никто ничего не узнает. И потом — кто я такой, чтобы вмешиваться в игры Богов? Я лишь маленькая милая хлебная крошка под их ногтями, и мне там вполне уютно. Так не будем же ничего менять.

Он помогает мне встать, парой легких движений вспушивает волосы, пощипывает щеки, чтобы к ним снова прилип румянец. Потом берет за плечи, потом поворачивает, заставляя взглянуть в невесть откуда взявшееся зеркало. В отражении у меня весьма печальный вид, так что Мастеру приходится пальцами приподнять уголки моих губ, чтобы изобразить хоть какое-то подобие улыбки. Он стоит позади меня и когда в зеркальной поверхности наши взгляды скрещиваются, я чувствую табун мурашек по коже, потому что химер больше не улыбается.

— Последний совет, маленькая герцогиня, — он наклоняется к моему уху, чтобы произнести продолжение фразы. — Марионетка судьбы все равно может стать главной фигурой. Если будет умнее, хитрее и смелее.

Когда он выводит меня обратно к Его Величеству, я понимаю, что смысл этой фразы еще не раз меня удивит.

Глава сорок седьмая

Герцог

— Я знаю, что все горничные не обладают ни великим умом, ни большой хитростью, и ваш удел — плести косы и разносить сплетни, но на всякий случай предупрежу, что даже отъявленным хитрецам и интриганам не удавалось обвести меня вокруг пальца.

Я намеренно говорю тихо и спокойно, ни на полтона не повышая голос. Люди отчего-то пугаются именно спокойных разговоров. Тем более женщины. От крика они обычно просто грохаются в обморок. А пока служанка герцогини не рассказала, кто передал ей букет, ее беспамятство только усугубит допрос.

Девица комкает передник трясущимися руками и энергично кивает.

Это почти скучно, потому что с самого начала было понятно, что такие, как она, врать не умеют. Ну разве что придумать мамке, что молоко скисло от порчи, а не потому, что нерадивая дочь забыла вынести кувшин в холод.

Ожидаемо, девица выкладывает все сразу, как по заученному.

Я задаю пару сбивающих вопросов, намеренно путаю, переспрашивая. Прожженные лгуны знают, что важнее всего не попасться на мелочах, потому что именно там — слабые места. Женщины, к примеру, путают цвет туфель или платья, хотя любая скажет, что точно помнит, во что одевалась и какого цвета были кружева на нижних юбках. Мужчины забывают про бритье. Вариантов много, если знать, за какие ниточки дергать.

Горничная говорить истинную правду: гвардеец принес корзину с цветами и коробку с подарком. Они с герцогиней сразу вскрыли коробку и сразу примерили украшение.

И то, что началось потом, тоже произошло почти мгновенно.

Все на глазах у этой перепуганной бедняжки.

— Клянусь, Ваша Светлость, не я это! — Девица грохается на колени и начинает завывать, словно припадочная. — Не погубите!

Приходиться отдать девчонке носовой платок и выпроводить вон, дав указание привести ко мне мальчишку-гвардейца, которого по моей предосторожности уже давно изолировали и взяли под стражу.

Хотя, конечно, чего уж там — если под носом у инквизитора, случилась такая красивая интрига, тут работают игроки высшего класса. И они обо всем договорились заранее. Изолируй их или усади пировать рядышком за один стол — итог будет равнозначный.

Тем не менее, когда мальчишку притаскивают под руки, словно строптивую девицу на выданье, он бледен и строптив, как и всякий горячий юнец, которому еще не обломали его первые неокрепшие рога.

Но держится молодцом.

Что логично, потому что в королевскую гвардию попадают только смелые и отчаянные. Иногда, правда, еще и слегка сумасшедшие, но кто из нас не без этого недуга?

— Я этого не делал, — не дожидаясь ответа, говорит молодой лейтенант, вытягиваясь по струнке, словно готовится принять удар топора по шее. — И готов присягнуть на том перед любым судом — человеческим или божьим.

Охотно верю и киваю в знак этого.

Вещицу, которая чуть не задушила мелкую заразу, я осмотрел очень тщательно.

Аспекты такого уровня требуют как минимум выдающихся талантов и способностей.

А этот пацан не очень похож на человека, способного освоить хотя бы азы этой науки. Но на всякий случай все равно расспрашиваю его, где родился и как вырос. Пока рассказывает, хожу по комнате, слушая лишь в пол уха.

Ни служанка, ни этот парень не могли использовать такой мощный Аспект. Строго говоря, людей, которые могли бы это сделать, во всем замке не больше, чем пальцев на одной моей руке — лекарь, пара алхимиков, личный колдун Эвина и помощницы маркизы.

Я останавливаюсь.