Чужая истина. Книга вторая

— Зайду с того края, который мне лучше знаком. Прежде, чем просить услуги или совета, разумно и самому что-то предложить. Попытаться дать. Пусть даже у меня не так много, как хотелось бы самому. — Запивая пирог вином, добрым сардийским, какого не пил давненько, Эйден в красках и подробностях рассказал о молодом воришке, что пытался пробраться в их мельницу и в итоге сбежал без уха. Потом о других своих пациентах, терпеливых и не слишком, и просто о разных профессиональных наблюдениях. При Маньяри было что наблюдать. Завершая предисловие, он упомянул и карского лейтенанта, одетого теплее, чем следовало бы, и с трудом держащегося за стол. — А теперь, отвлекаясь ненадолго от своей истории, я спрошу о твоей. И позволю себе напомнить, лекарю стоит отвечать честно и открыто или не отвечать вовсе. Те девушки, что пекут столь чудесные пироги, с тобою давно? Больше месяца? Ты ведь пользуешь их не только кухарками, верно?

— Конечно. — Мрачно подтвердил Раос. Он перестал жевать на секунду, тяжело посмотрел в сторону. — Значит они, поганки. Не зря я тех, предыдущих, отпустил. Или зря… это ж другие.

— Кого, прости, отпустил?

— Да тех баб, что служили мне ранее. До этих. — Он повозился рукой в районе затылка, распуская узелок. Устало стянул с лица повязку, разглядывая недовольно её испачканную изнанку. Открывшаяся картина не предвещала ничего хорошего. Носа практически не было, белёсый остов неровных хрящей сочился гноем, угол рта тоже гнил, приоткрывая десну и зубы. — Старых шлюх я отпустил с обрыва. Заподозрив, что сие их рук, или не рук, дело. Но ты, мастер, заподозрил именно этих? Сейчас я их выспрошу.

— Подожди. — Эйден остановил встающего было Раоса. Алхимик действовал быстро, уверенно, перехватывая инициативу, чтобы никто другой здесь не торопился. — Успеешь, послушай сперва меня. И не вертись, дай осмотреть. — Он щелкнул пальцами перед лицом кондотьера, привлекая внимание, приказывая повернуться на свет. — Замри.

Участки подкожного жира и лицевых мышц будто таяли, как прошлогодний снег, делая кожу мелкобугристой. Капли сукровицы блестели по краям незаживающей раны, проступая в вечно рвущихся трещинках. Плоть тлела, гнилостный душок ощущался, но далеко не так сильно, как можно было бы ожидать.

— Смотрели уж многие. — Раос говорил негромко и всё ещё не шевелился, подчиняясь указанию медика и надежде. — Сошлись на том, что не проказа. Само собой — не чума. Один пытался прижечь, не помогло, ну так я его тоже прижёг. Говори, что знаешь и думаешь.

— В Маньяри есть это. И люди мрут. Но, ты пойми в чём вся соль, болезней десятки, быть может — сотни. И многие приходят вместе, маскируются одна под другую, перетекают в новые формы, видоизменяются. Да и больные все неравны. От чего именно мрут — никогда точно не знаешь.

— Как сказать. Те, которых спихнул с обрыва, наверняка умерли не от голода.

— Может, зря спихнул. Я не могу утверждать, что виновны шлюхи. Даже не уверен, что это хворь. — Эйден рассказал про Дахаб, про проклятие шепчущего и выжженное клеймо на груди, не уточняя, чья была грудь. — Человек, что поведал мне всё это, хорошо знал тонкую алхимию. И жил с голыми костями много лет.

— А теперь помер?

— Да.

— От этого своего… проклятия?

— От удара саблей.

— Ну… — Раос усмехнулся коротко, он снова владел собой, — такая беда и для наёмника не редкость. Не самая плохая смерть. И ты верил этому человеку? Веришь теперь?

— Не знаю. Не думаю, что всё это было ложью. Но не обязательно лгать намеренно, можно и заблуждаться. А можно и тронуться умом, на фоне пережитого, страданий, пьянства. Несколько причин так же могут срастись, рождая общий непредсказуемый результат. Много ли среди твоих людей больных? Больных схожим образом? Как могла зараза, коли это она, пересечь Вал, все ваши рвы и стены? Чуму разносят крысы, не ветер, как считают многие, а значит…

— Где сейчас артефактик? — Кондотьер, вроде бы слушавший внимательно, остановил поток предположений грозным жестом. — Где Аспен?

— И его знаешь?

— Боги. — Рявкнул Раос. Он хлопнул себя по лицу ладонью так, что из раны аж брызнуло. — А ты всерьёз думал, что ко мне пускают всех подряд? Видал там, за дверью, очередь любопытных бабок, странствующих факиров и торговцев нитками? Дал денег парням, чтобы проводили. — Громкий смех прокатился по округе, пугая людей и животных. Для того и был предназначен. — Ты удивительно наивен, паренёк. А те жадные сукины дети, что стрясли с тебя скудное золотишко, молодцы. Ценности нельзя оставлять простофиле. Все мои посты давно готовы пропустить бородатого артефактика со спутником, конными али с телегой, не проверив — не подняли бы руку ни на кого хоть чуточку схожего. Тебя узнали в лицо, наши видели ещё в Редакаре. Так что, где он?

Простой и прямой план, намерение действовать по обстоятельствам, готовность импровизировать и приспосабливаться… Всё это и изначально выглядело шатко, неубедительно. Теперь, когда ткнули носом, Эйден ещё отчетливее осознавал абсурдную наивность своих надежд. Однако, у него хотя бы были надежды. И нос.