Чужая корона

— Ат, что я говорил: не люди вы, а мухи! И мухам клянись! Слушай, что тебе было сказано, а в большее не лезь, не твоего это ума дело!

Ладно, думаю, нынче сила на твоей стороне, но не всегда так будет, ох, не всегда!

Он усмехнулся.

Я, помолчавши, говорю:

— Ладно, пусть будет так, как ты сказал. А отец мой жив?

— Отец жив. А вот Цимох, ваш полесовщик, нет. Его, за Михала, твой отец и убил. Твой отец посчитал, что это Цимох во всем и виноват. Чего еще хочешь спросить?

Я тогда говорю:

— Хочу еще про Скиндера узнать.

— Про кого? — он удивляется.

— Про Скиндер-пашу, назира из Ырзюм-Кале, из Златоградья. Он говорит, что был у нас в плену. Это правда или нет?

Цмок задумался, долго молчал, потом отвечает:

— Может, правда, а может, и нет. Разве вас всех, мух, упомнишь? Да и что ты ко мне с вопросами пристал, ты что, пан судья?! Ложись вон, спи, тебе еще нескоро отсюда выбраться!

Тут он схватил меня за плечи, повалил на лежанку, встряхнул как куклу раз, встряхнул другой, глаза у меня сами собой закрылись, и я заснул.

Когда я проснулся, то перепуганные касыбы сказали, что я беспробудно проспал двое суток подряд, их хозяин уже начал волноваться. Я поднял голову и посмотрел на его балкон. И точно, Скиндер-паша смотрел оттуда на меня. Он улыбался. А вот я улыбаться ему не стал.

И, как всегда, оказался прав. Через неделю он пришел ко мне и сказал, что получение выкупа снова откладывается. На этот раз дело якобы было в том, что одного из наших посыльных перехватили уже на самой Крайской границе и чуть было не отняли у него письмо, но, слава Создателю, посыльный в последний момент успел его уничтожить. Так что, закончил свою речь Скиндер-паша, падишахские собаки остались ни с чем, а у нас потери небольшие — нам только нужно составить новое письмо.

— А сумму снова увеличить? — по возможности спокойно спросил я.

— Да, — даже не моргнувши глазом ответил этот негодяй. — И увеличить совсем ненамного. Всего на какую-то сотню дукатов, ибо это и будет примерно та сумма, которую я на тебя истратил за последние полгода. Разве тебе это не кажется справедливым?

— Нет! — крикнул я.

— Хорошо, — сказал он. — Я понимаю твое возмущение. Тебе не терпится домой. А мне не терпится возместить свои убытки. Ты этого пока не понимаешь. Что ж, я подожду, пока ты это поймешь.

Сказав так, он ушел. Примерно через час мне принесли обед. Я очень удивился и спросил:

— Юсуф, что это такое? Я тебе что, собака, чтоб грызть эти кости?!

— Увы, почтеннейший, — нимало не смутившись, ответил мне касыб, его звали Юсуф. — Увы, но тут уже ничего не поделаешь. Хозяин сказал, что нам теперь придется экономить.

И так они экономили на мне всю весну и все лето. Дело дошло до того, что мне стали всего один раз в день давать немного луковой похлебки, корку ячменного хлеба и вот такую вот маленькую пиалу протухшей — обязательно протухшей! — воды. Чтобы не терять понапрасну силы, я почти не двигался. Но все равно я очень быстро слабел. Скорее всего, я не пережил бы следующей зимы. Но тут, перед самой своей спячкой, ко мне в очередной раз явился Цмок. На этот раз мы встретились с ним в Гуляйке, на берегу Харонуса. Так вот, мы сидели там на пристани, примерно на том же самом месте, откуда когда-то отец грозил мне кулаком… А теперь мы с Цмоком сидели, смотрели на реку и беседовали. Вначале наша беседа была пустая, ни о чем существенном, а потом Цмок принялся все настойчивей убеждать меня в том, что мне еще слишком рано умирать, что я должен немедленно проявить благоразумие, иначе мне больше никогда не увидеть Сымонья. При этом он то и дело приводил мне такие подробности из моей прошлой жизни, которые никак не могли оставить меня равнодушным, и потому в конце концов я согласился с ним и пообещал вести себя умнее. Это его очень обрадовало, он радостно хлопнул меня по плечу…

И я тут же проснулся, увидел смотревшего на меня через решетку касыба, а в тот день меня сторожил Грязный Селим, и потребовал, чтобы мне немедленно подали перо и бумагу.

Селим быстро исполнил мое приказание. Кроме того, он еще призвал ко мне Скиндера. Я сел писать письмо, Скиндер с хищным вожделением наблюдал за моей работой. Но каково было его разочарование, когда, взяв письмо, он увидел, что указанная там сумма равняется всего двум тысячам девятистам дукатам!

— Что это означает, почтенный пан Гюрги?! — возмущенно воскликнул Скиндер. — Ведь это даже меньше той суммы, которую ты указывал в предыдущем письме!

— Да, ты совершенно прав, назир, — холодно ответил ему я. — Сумма действительно уменьшена на сто дукатов. Потому что именно во столько я оцениваю все те неудобства, которые ты причинил мне в последнее время. Или, может быть, твоя совесть подсказывает тебе, что мои требования неоправданно скромны?!

— Шайтан! — вскричал Скиндер. — Подлый, мерзкий шайтан! Зачем я только связался с тобой?!