Чужая кровь

– Это точно, – поддакнула я, между тем вспоминая перекошенное лицо брата, орущего под свистящим генеральским ремнём. – Так я о чём хотела поговорить… Передумала я с разменом этой квартиры. К чему тебя на старости лет дёргать с переездами. Живи спокойно на заслуженном отдыхе.

Дед удивлённо уставился на меня слезящимися глазами. Спорю на что угодно: такого он от меня не ожидал.

– Да, и ещё, – не давая ему опомниться, продолжала я, – У тебя же скоро юбилей. Семьдесят пять лет! Надо обязательно отметить, как следует. Ресторан хороший заказать, народа побольше пригласить. Ты уже думал об этом?

– Да не хочу я никакого ресторана и видеть никого не хочу. К чертям собачьим её, эту шумиху парадную. Стар я уже для этого.

– Тем лучше, давай отметим тихо, по-семейному. Накроем хороший стол на даче. Ты же сто лет за город не выезжал. Никого чужих. Только родственники. Организацию и подготовку беру на себя. Ну, как тебе моя идея? Ну что ты, как бирюк, сидишь тут в четырёх стенах?

Дед задумчиво пожевал губами, не спеша соглашаться, и, наконец, кивнул:

– Юбилей так юбилей. Три четверти века – всё-таки, не шутка. Ты права, Елена, надо отметить.

– Вот и славно, – поднялась я со стула. – День рождения твой через месяц – у меня ещё будет время всё подготовить. Расходы беру на себя.

При последних моих словах, мне показалось, лицо Деда просветлело. Старый жмот!

Я сделала пару шагов к двери, а потом повернулась и бодро-весёлым голосом произнесла:

– Да, кстати, я тут пока тебя ждала, случайно увидела на твоём столе черновик завещания. Ты что же это, помирать собрался? Что за мрачное настроение накануне славного юбилея?

– Мне тут намедни звонок уже был с того света, еле откачали. Вот, решил дела свои привести в порядок. Кто знает, сколько ещё протяну.

– Не говори так. Ты у нас крепкий дуб, армейской закалки. Мы тебе ещё столетний юбилей справим.

Выдержав паузу, я осторожно спросила:

– Ну и кого в наследники свои запишешь, если не секрет?

Дед снова прищурился. Взгляд его, мгновенно ставший пытливым, почти скрылся за черепашьими веками:

– Да вот, Елена, решил: тебя. Отпишу, думаю, всё внучке, Андрюшке ничего не оставлю потому как шалопай он. Шалопай и дурак. На днях нотариус должен прийти. Решил я не тянуть с таким важным документом. Всё оформлю, как положено, и спокойнее себя буду чувствовать.

Стараясь сдержать поднявшуюся внутри радостную волну, я произнесла как можно равнодушнее:

– Ладно, Дед, всё равно это твоя воля. Как решишь, так и будет. Ты, главное, не болей. Я на днях опять забегу.

На толстом ковре, устилающем пол, почти не было слышно моих шагов, поэтому, когда я распахнула дверь кабинета, с той стороны от неё едва успела отскочить медсестра Лида. Подслушивала, гадюка. Да, непростая девочка. Надо обратить на неё внимание.

Глава 4

Телеграмму принесли за неделю до юбилея. Дверь почтальону открыла я. Теперь я часто бывала у Деда.

– Виноградов Андрей Викторович здесь проживает? – устало спросила пожилая женщина в берете. – Телеграмма ему.

– А его сейчас нет. – Андрюшка по-прежнему очень редко показывался дома, где-то шляясь до глубокой ночи. – Я его сестра. Могу за него расписаться?

– Ну не нести же мне телеграмму обратно. Срочная всё-таки, да еще и международная. Расписывайтесь вот здесь, – женщина ткнула пальцем в бланк. – И укажите время доставки.

Сунув мне в руки листок, почтальонша тяжелой походкой вышла за дверь.

«Прилетаю восемнадцатого надеюсь успеть юбилей Мария» – растерянно прочитала я. Кто эта Мария? Откуда она прилетает, и почему это она собирается на юбилей Деда? Я прочла обратный адрес: «Париж, Франция». Чушь какая-то.

В тот день я напросилась остаться у Деда на ночь. В последнее время наши взаимоотношения улучшились, и Дед не стал возражать. Я решила дождаться Андрюшку и выяснить, кто такая эта загадочная Мария.

Фрося постелила мне в моей старой комнате, где я когда-то прожила несколько лет – комнату для гостей уже прочно занимала сиделка Лида, как оказалось, действительно денно и нощно дежурившая при старом генерале.

Знакомая обстановка вызвала призраки прошлого. Если сперва я боялась, что меня сморит сон, и я пропущу Андрюшкино появление, то вскоре поняла, что всё равно не смогла бы уснуть среди вещей, рождавших тысячу воспоминаний. Вот старый шкаф, в котором я скрывалась от Андрюшки, когда мы играли в прятки, вот на полке мои любимые книжки, зачитанные до дыр, вот здесь, за изголовьем кровати, я когда-то нацарапала карандашом своё имя на обоях – оно и сейчас ещё там. Эта квартира помнила меня. Я была ее частью.

Только где-то часа в три ночи в замке входной двери заскрёбся ключ. Андрюшка вошёл, не сильно заботясь о соблюдении тишины, скинул ботинки, которые громко стукнулись об пол, и чертыхнулся, обо что-то ударившись. По голосу я поняла, что он нетрезв. Накинув халат, я вышла из комнаты ему навстречу.

– Алька? – удивился брат. – Ты почему здесь? С мужем, что ли, разошлась?

– Типун тебе на язык. Поговорить надо, а тебя только ночью поймать и можно. Совсем загулял.

– Вот только мораль читать не надо, ладно?

– И не собираюсь.