Чужая лебединая песня

Конечно же, Федька оказался жутким придурком – ел какую-то немыслимую дрянь, смотрел идиотские фильмы, имел странные, очевидно, почерпнутые из интернета, понятия о сексе. Но еще более жутким придурком оказался Лешка. Он стал ревновать Алису к Федору, а узнав о ребенке, требовал немедленно узаконить отношения и вернуться в Новолапинск. В Новолапинск!

– И в Новолапинске люди живут, – говорил он то и дело.

«Если это жизнь, – думала Алиса, – то на фиг она такая нужна».

Конечно же, от ребенка пришлось избавиться. Алиса не чувствовала никакого сожаления. Одно дело, если бы это был ребенок Сладека. А отпрыск Орлова или Лешки не нужен был никому. Нет, Лешке, наверное, был нужен – иначе с чего бы он так орал, когда Алиса сделала аборт. Но поорав, почти сразу успокоился, из чего Алиса сделала вывод, что поступила правильно. А еще поняла, что Лешка слишком много о ней знает, и когда он в очередной раз затянул свою волынку о возвращении в Новолапинск, Алиса сделала вид, что согласилась.

В их последний вечер (Лешка даже не догадывался, что это и в самом деле их последний вечер) она устроила маленький праздник с шампанским и свечами. Он подарил ей цветы – роскошные розы. Как же смешно они смотрелись на фоне его рабочего комбинезона. Лешка пил шампанское, словно водку – раз, и заглотил полбокала. Алиса же сделала вид, будто любуется игрой огня в резных гранях. Потом она поставила бокал, а он заснул. Насовсем заснул.

Алиса же налегке, прихватив только Ларисину кошелку с деньгами, уехала в Москву. Ее целью был Орлов, но ему повезло. Сладек, который после возвращения из Праги не брал трубку, когда звонила Алиса, а после смерти супруги и вовсе занесший ее в черный список, вдруг опомнился и прислал смс-сообщение странного содержания: «Я знаю, это твоих рук дело».

Послание можно было понять двояко: либо как угроза разоблачения, либо как благодарность. Алиса предпочла второй вариант. Этих шести коротеньких слов хватило, чтобы она, махнув рукой на все свои планы, рванула назад, к Сладеку. Бродила тенью возле «Пушкина», ожидая его появления, и, наконец, просто пришла к церкви, зная, что сюда-то он точно явится.

Ну, и потом случилось то, что случилось. Сладек стал орать на нее, она вытащила пистолет – не для того, чтобы убить, а чтобы заставить его заткнуться. И тут этот мент набросился на нее, и пистолет выстрелил.

В металлической двери камеры прогрохотал замок.

– Лопухова, на выход.

«Интересно, чего им еще от меня надо», – думала Алиса, шагая по мрачному коридору.

Конвойный завел ее в комнату с зарешеченным окном, где она уже успела побывать – разговаривала со следователем, ведущим ее дело. Из обстановки лишь стол да два привинченных к полу стула. На одном из них сидел капитан Новоселов, а в углу, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди, стоял Федька с чужим, посеревшим лицом.

Алиса поздоровалась и села на стул. Конечно, она бы очень обрадовалась, если бы вместо Федьки увидела Сладека. Но, как говорится, на безрыбье и рак – рыба. Похоже, сидеть все равно придется. Нужно же, чтобы кто-то снабжал деньгами и присылал посылочки. Не взваливать же эту обязанность на родителей. А поэтому нужно изобразить самую что ни на есть горячую любовь. Да не так топорно, как в тот раз, когда она сказала этому идиоту, что любит его. Он хоть и идиот, а каким-то образом почувствовал ложь. И все-таки он ее любит – вон как старательно прячет глаза.

– Федор, у тебя две минуты. Извини, наедине вас оставить не могу, – сказал Новоселов. – Спрашивай, что хотел.

«Наверное, боится, идиот, что Федька передаст ей пилку, чтобы она подпилила решетки и сбежала».

Федор оторвался от стены, сделал шаг вперед, пару раз кашлянул и сказал:

– На комоде, в комнате, стояла малахитовая ваза. Куда ты дела пластиковый контейнер, который в ней хранился?

– Контейнер? – Вопрос крайне удивил Алису. – Контейнер выбросила.

– Как выбросила? – закричал Федька и бросился к ней.

– Стоять! – рявкнул Новоселов, и Федор нехотя вернулся в угол.

– Да ты не волнуйся так. Ничего в нем не было. Грязь какая-то. Я ее в камин вытряхнула, а упаковку – в мусорное ведро. – Щека Федора нервно дернулась, и Алиса поспешила его успокоить: – Честное слово, грязь.

– Сама ты… – негромко сказал Федор.

От этих слов в глазах Алисы вдруг полыхнуло оранжевым. Словно она каким-то неизвестным образом очутилась в Москве, под ночным московским небом. Она вскочила и ринулась к Федору.

– А ну, отставить! – Новоселов, схватив ее за плечи, оттащил на место, толкнул на стул, нажал на кнопку вызова конвоя.

Алиса не хотела уходить, не выложив все, что накопилось у нее на душе за время проживания с Федором под одной крышей.

– Я только об одном жалею, – кричала она, отчаянно цепляясь за стены, – что ты не составил компанию Лешке. Ты же придурок! Конченый! Придурок!

Конвойный вытолкал Алису за дверь, но в ушах Федора не умолкал ее крик. «Придурок! Конченый придурок!»

– Что-то ты быстро, – сказал Рыбак, когда Федор плюхнулся на заднее сиденье его «Форда». – Я думал…

Федор молчал.

– Куда едем, шеф? В офис или..?