Чужая луна

— Не-мно-шко… Плехо, — попытался реабилитироваться официант, и затем четко, почти без акцента произнес по-русски: — Я вас отчен любилю! — и как цирковой артист после трудного номера, широко раскинув руки, добавил: — Вуаля!

Они еще немного бесцельно побродили по Истикляль, затем на крошечном скрипучем трамвайчике доехали до здания русского посольства. Его меньше ста лет назад построили итальянские архитекторы.

Во дворе посольства было многолюдно. Российские графы и князья, дворяне, помещики и заводчики, спасаясь от большевиков, уже который месяц со всеми чадами и домочадцами здесь коротали дни. Они не разъезжались по другим странам, все еще надеясь на скорое возвращение домой.

Врангеля неприятно поразило, что среди стариков здесь было довольно много молодежи.

Все эти люди, прижившиеся в посольском дворе и в опустевших кабинетах, ставших теперь общежитиями, радостно встречали каждого нового человека, надеясь услышать от него обнадеживающие новости.

Не избежал этой участи и Врангель. Его узнали, бросились к нему, обступили.

— Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! Вы оттуда? Скажите хоть что-то хорошее, успокаивающее. Ну, хоть несколько слов!

Врангель мрачно оглядел толпу:

— Прежде я хотел бы получить ответ на мой вопрос!

— Да-да! Слушаем!

— Почему эти юноши здесь, а не там, где им надлежит быть, когда отчизна в опасности? — недобрым тоном спросил Врангель. — Почему не встали грудью на защиту своих же богатств? Кровь своих отпрысков вы цените дороже крови тех, кто пролил ее там, на полях России?

Что могли они ответить? Какое-то время толпа молча переминалась.

Врангель сделал движение, чтобы продолжить свой путь. Но окружившие его не расступились. У них были свои вопросы, они были уверены, что только он, Врангель, знает всю правду и сможет ее им открыть.

— Ваше превосходительство! — продвинулся вперед пожилой, тощий, как жердь, лысоватый господин, но вспомнил, что не представился: — Извините, князь Левитов! Так я — насчет детей. Все, подлежащие призыву — с вами. А эти…

— А эти — дезертиры! — зло сказал Врангель и снова попытался протиснуться сквозь толпу. Ему попытался помочь Уваров. Но толпа не расступалась.

— Ваше превосходительство! Мой сын погиб под Каховкой! — прозвучал женский голос. Врангель отыскал взглядом простоволосую седую женщину, сказал ей:

— Сочувствую вам, мадам!

— Скажите хоть слово! На что надеяться? — вновь оживилась, загомонила толпа.

— А правда, что генерал Пермикин собрал в Польше большое войско? — прозвучал мужской голос. — Говорят, собирается выступить на Москву?

— Не знаю.

— Ваше превосходительство! — поднял над толпой руку мужчина восточной внешности. — Асланов. Князь. Слышал, союзники, да? Собираются высадить десант в Крыму, Одессе и на Кавказе.

— Не слышал.

— И вашу армию собираются…

Что собираются сделать с его армией союзники, Врангель так и не узнал, так как сквозь обступившую его толпу к нему пробился российский посол Нератов. Он встал рядом Врангелем.

— Что за осада? Не то всем велю покинуть посольское подворье! — лениво выкрикнул он. — Генерал — не ваш пленник, а мой гость. И прошу с моими гостями вести себя подобающе.

Толпа смолкла и неохотно расступилась, образовав узкий проход к посольскому крыльцу.

Взяв Врангеля под руку, Нератов повел его в здание. При этом он стал извиняться, что не встретил эскадру и до сих пор не нанес ему визит. Объяснил это тем, что только сегодня утром вернулся из Парижа, где главным образом занимался делами армии Врангеля.

Высокий, крепкий, с властным холеным лицом, всегда веселый, остроумный, неунывающий, с весны двадцатого он был при правительстве Врангеля кем-то вроде министра иностранных дел. Находясь главным образом в Константинополе, он улаживал с союзниками различные дела, касающиеся поставок русской армии оружия, боеприпасов, продовольствия и решал еще множество других дел, которые возникали едва ли не ежедневно и в большом количестве. К нему привыкли настолько, что даже официальные турецкие организации его считали русским послом в Турции. Постепенно Нератов сменил штат прежнего посла и занял бывшее здание русского посольства.

В роскошных широких коридорах тоже было многолюдно. Под стенами на скамейках и табуретах чадили и шипели керогазы и примусы, что-то булькало в кастрюлях и скворчало и чадило на сковородах. В синеватом дымном воздухе висел густой запах вареной и жареной рыбы. Рыба в Константинополе была самым дешевым продуктом.

— Что поделаешь! — вздохнул Нератов. — Безденежье и бескормица. А люди-то русские, надобно выручать. Вот и живут.

На втором этаже, где размещался кабинет Нератова и его жилые апартаменты, воздух был чище. Кабинет был обставлен дорогой мебелью, сохранившейся еще от его предшественника, и обставлен он был в те времена, когда российское посольство представляло в Турции богатую Российскую империю.

В кабинете Нератов усадил Врангеля в удобное глубокое кресло, сам уселся напротив и, еще раз оглядев его, с удовлетворением сказал: