Чужая маска

– Саша Юлов звонил, – сообщил он, обращаясь к Насте, – по поводу убийства девочки. Помнишь, мы утром говорили, что надо бы еще раз побеседовать с учителем.

– Да-да, помню.

– Так вот ведь какая незадача, Асенька. Саша только что был у этого учителя. Там что-то странное. Сашка точно помнит, что два месяца назад этот Турин подробно и охотно рассказывал о всех своих учениках, в том числе и о Тане, и о Гене Варчуке. А за эти два месяца он, во-первых, чем-то заболел и уволился из школы, а во-вторых, не может рассказать о ребятах ничего вразумительного. Мнется, жмется… Черт-те что, одним словом. Не мог же он за два месяца все забыть.

– А чем он заболел?

– Сашка говорит, какое-то кожное заболевание. Турин побрит наголо, и вся голова в пятнах.

– Это бывает, – усмехнулся Стасов. – Кожные заболевания на нервной почве. Особенно часто случается с теми, у кого совесть нечиста.

– Что ты хочешь сказать? – насторожилась Настя.

– Ничего конкретного, я ведь не знаю, что именно вы обсуждаете. Просто говорю, что такое случается. Вы этого учителя ни в чем не подозреваете?

– Теперь подозреваем, – очень серьезно ответил Коротков.

* * *

С самого утра Наталья чувствовала себя плохо. Не то чтобы у нее что-то болело, нет, но на душе было так тяжело, как никогда раньше. Ночью ей приснился Евгений, такой одинокий и несчастный, что заныло сердце. Ей снилось, что она увидела его во сне больным и страдающим и помчалась в колонию. Перед тем административным зданием, в котором она недавно уже была, стояла толпа людей, и она сразу поняла, что с Женей что-то случилось. Тот начальник, с которым она разговаривала, стоял в самом центре толпы, одетый в костюм Деда Мороза, и раздавал подарки. Наталья поняла, что это были подарки, которые осужденные передавали своим родственникам на свободу. Люди брали пакеты и яркие коробки и расходились, и наконец она осталась одна.

– А мне? – спросила она начальника. – Я Наталья Досюкова. Разве мне нет подарка от мужа?

Начальник ничего не ответил и начал снимать маскарадный костюм. Наталья вдруг с ужасом увидела, что у него лицо Бориса Красавчикова.

– Подождите, не уходите, – взмолилась она. – Вы мне не дали подарка. Я Досюкова…

– Вам не полагается, – ответил начальник Красавчиков.

– Почему?

– Потому что вы приехали слишком поздно. Подарки выдают только тем, кто приехал вовремя.

– Но я же не знала, я вообще случайно приехала, мне никто не говорил, что нужно приезжать за подарками!

– Приезжать нужно не за подарками, а к мужу на свидание, – сердито ответил тот. – Кто приехал на свидание, тому и подарок.

– Но мне еще рано на свидание, – залепетала Наталья. – Я же была совсем недавно, разве вы меня не помните? У нас свидание только через три месяца, я случайно приехала, просто так… Ну хотя бы скажите, как там Женя.

Вдруг лицо у начальника снова изменилось, теперь это был не Боря Красавчиков, а Виктор Федорович.

– Какой еще Женя? – недовольно спросил он.

– Досюков, Евгений Досюков, статья сто третья, срок восемь лет.

– Нет такого, – грубо ответил начальник.

Он уже снял костюм Деда Мороза и теперь стоял перед ней в пальто, в точно таком же пальто, какое было надето на Жене, когда его арестовали.

«Он украл его пальто! – подумала Наталья. – С Женей случилась какая-то беда, и этот начальник украл его вещи».

– Но как же нет! – закричала она. – Я же была здесь месяц назад, у нас было свидание! Три часа! Он был здесь! Где Женя? Куда вы его дели? Его перевели в другую колонию?

– Я же вам сказал, его здесь нет. И вообще, Наталья Михайловна, вы приехали слишком поздно. Я все знаю о вас, а вы пытались меня обмануть. И Евгений все знает. Поэтому он больше не хочет вас видеть.

Тут она поняла, что это уже не Виктор Федорович, а правозащитник Поташов. Ее захлестнул такой ужас, что она даже потеряла способность дышать.

– Николай Григорьевич, – закричала она шепотом, потому что воздух отказывался проходить сквозь голосовые связки, – миленький, раз вы теперь все знаете, спасите Женю. Я все сделаю, я во всем признаюсь, я пойду в тюрьму, если надо, только верните мне его.

– Поздно, Наталья Михайловна, – сказал Поташов почему-то грустно и устало. – Жени больше нет. Он умер от горя, когда узнал, что вы наделали.

Она заплакала и проснулась. Лицо было мокрым от слез, сердце ныло под давящей на него гнетущей тяжестью.

Весь день она думала о Жене, о том, как он ждет от нее помощи, надеется на нее, верит в то, что она сумеет доказать его невиновность. Гордый, сильный, не падающий духом, властный. Что же она наделала!

К вечеру отчаяние стало непереносимым, и она позвонила Виктору Федоровичу.

– Что-нибудь случилось? Неприятности? – вежливо поинтересовался он.

– Нет-нет, ничего не случилось. Но мне нужно с вами поговорить.

– Ну, хорошо, – вздохнул тот. – Подъезжайте к тому же месту, где мы встречались в прошлый раз. Помните?

– Помню. Через пять минут выезжаю.

– Не берите машину, – посоветовал он. – Сегодня очень плохая дорога, гололедица и видимость отвратительная.

– Да, я поеду на метро.