Чужая невеста

Чудо умело вспыхивать, словно маленькое солнышко, умело шипеть, как забытый на плите чайник, умело летать по комнате, будто шаровая молния, умело втягивать в себя и снова выпускать тонкие лучики-лапки, но главное заключалось в том, что чудо умело говорить! И при этом было свято уверено, что я его не слышу.

— Бледная какая, потрепанная, худю-у-ущая, фу, — протянул огненный элементаль, обращаясь к хозяину, и, брезгливо кривя призрачную рожицу, добавил: — К тому же духов не слышит, скучно. Зачем она Ташу? Кроме глаз и посмотреть не на что. Ее ж ни взять, ни сжать, ни поим…

Шикнув, рыжеволосый норд выразительно взглянул на висящее над его плечом создание, и то, поджав "лапки", с тяжелым вздохом заткнулось. Я же с приоткрытым от удивления ртом смотрела на визитеров и… молчала. Слова приветствия, которыми планировала встретить Йена, застряли в горле, стоило мне услышать свою столь откровенную оценку из уст волшебного существа. Откровенную и негативную! И это Ильва с ее примерными 90/60/90 для них худющая?! Тогда я в образе Валерии Бродской, которую и на Земле "доской" не раз называли, наверное, тут вообще дистрофиком бы считалась. Но… каков наглец, а! Ну и речи, ну и предположения, ну и… элементаль!

— И я рад тебя снова лицезреть, маленькая лэфа, — с откровенной иронией проговорил рыжий норд после того, как успел войти, взять стул, поставить его спинкой вперед и сесть, сложив на нее руки. А я все это время продолжала "зависать" в той же позе и с тем же изумленным выражением на серой мордашке.

— Эм, здравствуй, — очнувшись, сказала ему.

— Виделись, — не меняя тона, напомнил он, на что я только кивнула.

— Новости есть? — спросила его, имея в виду их расследование.

— А у тебя? — вопросом на вопрос ответил он.

— Откуда? — искренне возмутилась я. — Вы же сами заперли меня в этой комнате. Какие тут новости могут быть?

— Ну, мало ли… вдруг память вернулась.

Я отрицательно мотнула головой, отчего волосы неприятно хлестнули по лицу, а сережки тихо звякнули, напомнив мне и о больном ухе, и о клейме.

— А если подумать? — не сдавался мужчина, неотрывно глядя на меня, словно пытаясь по лицу прочесть, что в моей голове творится.

— Нет! — заученно сказала я и для надежности повторила то, что говорила всем с ночи: — Ничего не помню, совсем ничего.

— Врет, — снова подал голос элементаль, который все это время сверлил меня еще более пристальным взглядом, нежели его хозяин. — По глазам вижу — врет малявка!

Я, возмущенно засопев, покосилась на болтливый "шарик" и только потом заметила странную улыбку на губах рыжего. Та-а-а-ак, неужели опять спалилась? И откуда же он весь такой наблюдательный и вдумчивый на мою бедную голову взялся-то?! Нет, чтобы Таш пришел, мы б слова поучили, которые я и так почти все вспомнила. Или просто поговорили с ним за жизнь. А этот… ну как с ним говорить, если он в каждой фразе, жесте, в мимике моей подвох ищет?! Решив не играть с огнем, в прямом и переносном смысле, я скромно потупила глазки, сложила на коленях ручки и приготовилась ждать продолжения начатого разговора.

— Помнишь ты или нет, но понимать должна, что сложившаяся ситуация может нарушить взаимовыгодные отношения между Стортхэмом и Миригором, — снова заговорил мужчина. — Если городские решат, что норды воруют их дочерей… — он замолчал, а я, не выдержав, посмотрела на него.

— А вы воруете? — спросила осторожно и получила в ответ полный возмущения взгляд, который без слов говорил: "Надо больно!" Действительно, зачем им ворованные лэфы, из-за которых сплошные проблемы, когда к ним табунами красавицы вивьеры шастают? — Ну, раз не воруете, тогда и переживать не стоит, — я вновь принялась преувеличенно тщательно разглядывать свои пальцы.

Маленькие, изящные, с коротко подстриженными ноготками почти белого цвета. И в памяти всплыло, как эти самые пальчики, вооружившись тонкой иглой, проворно порхали над шитьем, выкладывая на ткани ровные стежки швов. Хм… интересное открытие. А что еще Ильва умела?

— Репутация зарабатывается годами, а рушится в одночасье, — сообщил мне общеизвестную истину Йен. — И даже если нам удастся доказать, что ты сама пришла в общину…

— Сама пришла, сама себя на цепи подвесила, да? — отчего-то разозлилась я. Этот его поучительно-размеренный тон с подозрительными улыбочками напрягал. Как напрягала и "птица-говорун", продолжавшая зависать над плечом хозяина. — Кто-то же на мне кандалы те защелкнул, правда?

— Твой сообщник? — не задумываясь, предположил норд.

— Таш, что ли? — также не задумываясь, воскликнула я.