Чужая осень (сборник)

Но ничего, эта жизнь, как уверяет Саша, скоро начнет меняться к лучшему. Значит, цены подымутся в связи с повальным ростом благосостояния. Однако на моем рынке это может вызвать временное падение цен. Впрочем, нет, наоборот. Вот Пономарев как брал два номинала за книгу, так и берет. Но раньше она стоила рубль, а теперь — три. Налицо рост Витькиного благосостояния. Или Алика. Что после того, как цитрусовые резко подорожали, он хуже жить стал?! Нет. У Алика всегда весы подкручены. Это компенсируется тем, что он еще и обвешивает. И не просто обвешивает, но и обсчитывает. Или еще один корешок детства, мой главный консультант Дюк. Тот в музее работает. Картины, понятно, оттуда не вынесешь, это вам не мясо-мол-рем-строй-прод и прочие комбинаты, но и его благосостояние увеличивается. И пусть Горбунов скрипит «Понасажали в музеи ветеринаров с филологами», толк от них все равно есть. Как говорится, одна голова — хорошо, а деньги счет любят. А я потом гонорар за консультацию все равно в стоимость вещи включу согласно закону о прибавочной стоимости, и свое благосостояние увеличу. Так что пусть растут цены, это нам выгодно. У нас ведь нет эксплуатации человека человеком, на это существует монополия государства. Мне есть с кого брать пример, чтобы оправдаться в твоих глазах, Сашка. Но нужно ли было оправдываться перед проституткой? Впрочем, это грубо, извини, Саша, жить-то тебе нужно, не всем же талантам зарываться в землю или покидать родину. Интересно, что бы делал я, будь у меня желание уехать отсюда? Размечтаться как следует не позволил звонок. Только с той разницей, что на сей раз от раздумий меня оторвал телефон.

— Ты еще дома? — слышу в трубке бархатные нотки голоса Игоря Шелеста.

— Какой порядочный человек выходит из дому раньше четырех? — вспоминаю фразу одного из героев Уальда.

— Как насчет пообедать вместе?

— Прекрасная идея, — воодушевляюсь я, — знаешь, давным-давно ничего не ел.

— В таком случае жду тебя в «пескаре».

Конечно, пообедать Игорь может и без меня, от этого аппетит у него не ухудшится, но почему бы не составить компанию хорошему человеку, тем более что обед этот ни к чему не обязывает. Пока не обязывает.

Поэтому ловлю машину и уже через пятнадцать минут иду по главной аллее парка, миную колоннаду памятника Александру Суворову, который раньше назывался памятником просто Александру Второму, и вхожу на открытую веранду ресторанчика под названием «Море». Его мы давно окрестили «Харчевня „Три пескаря“». Вход внушительно перекрывает фигура в белой куртке с жирными пятнами на животе; она расположилась как раз под табличкой «Вход в пляжных костюмах запрещен».

— Не напирайте, гражданин, — приветствует меня скромный труженик общепита, — свободных мест нет.

На мне длинные брюки, поэтому криминала за собой не чувствую и с достоинством спрашиваю:

— А вот за тем столиком, видите, так всего один товарищ сидит?

— Столик заказан, сейчас люди подойдут.

— Ну, считайте, что один уже подошел.

Он переводит взгляд на Игоря, тот командно кивает, и тут же разглаживаются начальственные морщины на невысоком челе белой куртки, лицо приобретает доброжелательный оттенок, и с ноткой уважения он бормочет:

— Проходите, пожалуйста, приятного аппетита…

Судя по тому, с какой скоростью уничтожается здесь съестное, аппетит поголовно у всех приятный. А раз хорошо клиентам, то обслуживающему персоналу еще лучше.

— У меня здесь встреча, так что извини, — Шелест жестом предлагает присесть рядом.

— А если найдутся желающие занять свободные места за твоим столиком?

— Не волнуйся, за троечку этот цербер ляжет костьми, но никого к нам не пустит.

— А потом настучит об этой встрече…

— Ты какой-то издерганный стал. Разве настоящие люди будут обсуждать громкие дела в какой-то забегаловке? Все хочу тебя спросить, Андрюшка к тебе не заходил?

— Нет, вообще давно его не видел.

— А если он у меня появится, что передать?

— Скажи, что соскучился. Сколько ему стукнуло?

— Пятьдесят, но держится молодцом, как молодой совсем.

— Ты смотри, я думал, что он все-таки моложе. В общем, передавай привет.

— Слушай, давай на футбол сходим.

— Ты знаешь, я футболистов не люблю.

— Отчего так?