Чужая осень (сборник)

Благодаря работе этих незаменимых специалисток в свое время мне удалось заполучить отличную бухгалтерию. Конечно, у великого Пурица, который основал Южноморское пароходство, вся бухгалтерия помещалась в записной книжке, но мне бы его заботы. Одно дело гонять корабли с товарами в те времена, когда для того, чтобы получить заграничный паспорт нужно было ждать целый день, совсем другое — сегодня. Сегодня приходится выкручивать такие торговые операции, которые великому Пурицу могли присниться только в кровавом угаре. Попробовал бы он превращать деревянный рубль в твердую валюту, используя товары, производящиеся здесь. Это когда-то заряжали южноморцы суда мясом, пшеницей, кожами и отправлялись они в далекое плавание, привозя взамен сеялки, веялки и прочие патефоны. Сейчас же все поменялось местами: чтобы иметь возможность регулярно потреблять французский коньяк, австралийскую баранину, канадскую пшеницу, марокканские апельсины, болгарские помидоры, кубинский сахар, не говоря о всем прочем, мне нужно что-то давать взамен. А чем я могу порадовать своих зарубежных партнеров? Ну хорошо, что у нас такой разнобой цен на искусство благодаря уровню жизни, регулярно повышающего свое благосостояние советского народа. Еще бы! Если вчера человек платил за килограмм мяса шесть рублей, а сегодня выкладывает восемь, это говорит только о том, что его благосостояние выросло. Что тогда давать взамен, чем покрывать долларовое обеспечение моего личного счета в некоем банке, платящем двенадцать процентов годовых? Сырьем и хорошим отношением к людям.

Насчет сырья, откровенно говоря, трудновато, но можно. К примеру, даже если из наших медяков делать бруски и переправлять их на Запад — уже навар хороший. Но вагонами медь и прочие металлы гнать непросто, это же стратегически важное сырье. У нас, наверное, дерьмо тоже стратегическое значение имеет, а как же, удобрение — это качество будущего урожая. Но учитывая, что урожай мы почему-то собираем, в основном, при помощи судов Минморфлота, не совсем ясно, какая разница: будет ли с толком использовано сырье там или благополучно сгниет здесь. Хотя, если честно, то некоторые товары мы делать умеем, но их продают исключительно за рубеж или просто дарят нашим братским странам. Грузят на судно какую-то сноповязалку с вертикальным взлетом, на ящике буквы оттрафаречены: «Подарок советского народа братскому народу Вьетнама». Боже, сколько у меня братьев, и хотя бы один на меня похож был.

Поэтому лично я всегда считал самым братским народом американцев, учитывая, что среди них уже больше коренных южноморцев, чем в моем родном городе. И, несмотря на усилия таможни, снабжал своих партнеров всем необходимым. Делается это просто. Нужно только хорошенько подумать. Мой корешок Ленька, например, еще двенадцать лет назад, когда покойный Ильич ненадолго открыл щелочку, успел выскочить, а чтобы барахлишко дорогой не растряслось, собственноручно укрепил ящики гвоздями, сделанными из платины. Потом Ленька прислал, наконец-то, весточку, мол, ест наши крабы, их устрицы и еще какое-то слово. Просил фотокарточку на память выслать, пять раз обнял на прощание и передал тете Бете триста тысяч поцелуев. Я конечно, отписал ему: твоя фотография мне без надобности — и так помню, лучше вышли изображение этой самой устрицы, а тете Бете я все приветы передал.

У меня и вправду побывала эта самая тетя. Пришел какой-то здоровенный волосатый дядя Федя с приветом от Ленчика и заявил, что он тетя Бетя. Меня с детства учили верить людям, поэтому я безоговорочно выдал дяде-тете триста тысяч, твердо зная, что они обернутся шестьюдесятью тысячами долларов. Вот что значит правильное отношение к нуждам населения.

И с сырьем я своих зарубежных партнеров не подвел. Деньги должны работать — вот мой девиз, получивший полное одобрение у Вышегородского. Он, кстати, тоже не страдает от того, что постоянно крутит с цеховиками такие занимательные карусели, которые тщетно пытается остановить наше славное ОБХСС. Так что мы вдобавок ко всем делам еще и поднимаем экономику, правда, через третьих лиц, но это от врожденной скромности. Самую подлинную экономику, не теневую. Теневая — это загубленное сырье и труд работников, наша, настоящая — качественные товары, в которых особенно остро нуждаются люди.

И закрутили меня эти интересные дела до такой степени, что я в конечном итоге начал путать портреты прошлого века с поцелуями для тети Бети в серебряной упаковке. Задумался, подсчитал, что антиквариат дает куда больше оснований радоваться за возвращенную людям красоту, которая, как известно, спасет мир. И пусть спасает; красота, прошедшая через мои руки, не знает границ, и несет мистерам, сеньорам, господам и даже товарищам подлинное счастье. Поэтому дело с тетей Бетей и каналы сбыта металла я быстро и недорого продал Коте Гершковичу, чем сильно облегчил жизнь нашему бухгалтеру.