Чужая планета

— Вы, червяки, не умеете слушать никого, кроме самих себя. Сними шлем, не бойся. Здесь нормальный воздух, в нем нет ничего вредного для тебя.

«Осталось снять защитный костюм и выбросить оружие», — обреченно подумал я, отстегивая тем не менее магнитные застежки шлема. Звон, плывущий в воздухе, стал громче и походил теперь на басовитое гудение шмеля. В нем появились ритмичные повторявшиеся вибрации, уже почти сложившиеся в слово, почти знакомое, но все еще непонятное.

— Ну же, это так просто, не пытайся слушать своими маленькими ушами, — в них нет никакого толку. Слушай сознанием. Ты ведь разговариваешь во сне? Вспомни слова, которые ты слышал в своих снах, — это тебе поможет.

Я не знал, слышал ли я во сне какие-нибудь слова. Слышат ли вообще люди свои сны? Этого я тоже не знал, но совет был хорош, он помог мне сосредоточиться и в то же время расслабиться, отключиться от всего внешнего — только сейчас я понял, что звук был внутри меня и не имел отношения ни к часовне, ни к говорящему растению.

«ДЖИ-ДЖИ-ДЖИ», — жужжал шмель и моей голове, но в перерывах между этими «Джи» был еще какой-то, совсем маленький слог, его я понять не смог, и потому, чувствуя себя полнейшим идиотом, повторил вслух это самое «ДЖИ».

— Почти правильно, — одобрил голос, идущий из растения. — Осталось совсем немного.

И тогда, окончательно разозлившись на самого себя, на идиотскую ситуацию, в которой очутился, испытывая разочарование оттого, что контакт оказался похожим на фарс, не скрывая раздражения в голосе и совершенно неожиданно для себя самого я сказал:

— Джина, открой выход!

И прозрачная стена передо мной исчезла.

Ледяной ветер, несущийся с высокогорья и разбивавшийся о кольцевые горы кратера, швырнул мне в лицо колючий снег. Сплошная стена мрака немедленно сомкнулась вокруг меня, заставив вспомнить о шлеме с его инфракрасным прибором ночного видения. Но, прежде чем надеть его, я глубоко вдохнул воздух планеты, совершенно безвкусный и не имевший никакого запаха, словно попробовал глоток холодной дистиллированной воды. «Странно, куда подевался метан? Его запах я должен был почувствовать».

Я обернулся к нише, из которой только что вышел, но там уже не было ничего: ни свечения, ни входа. Разочарование от этого открытия оказалось сильнее, чем я ожидал. Я подозревал, что не сделал внутри чего-то очень важного. От этого простого и неведомого мне сейчас действия, возможно, зависела вся моя дальнейшая судьба…

Но что я мог сделать в этой пустой часовне? Или сказать? Этого я не знал.

Меня отпустили, поскольку я этого хотел, и обратно, похоже, не собирались приглашать. Я вновь оказался внутри своего привычного мира, полного мелких неприятностей, дрязг и одиночества… Самое главное — одиночества. У космовиков почти никогда не бывает постоянного дома. Слишком долгое, в несколько лет, ожидание, после которого, почти сразу же, следует новый полет, разрушает любую семью.

Я медленно побрел обратно — туда, где оставил робота и где меня, должно быть, уже давно ожидал Каринин.

Я провел в часовне не меньше часа. Во всяком случае, так мне казалось, однако электронные часы в моем шлеме упрямо показывали, что прошло всего десять минут с того момента, как я оказался внутри.

Сейчас я шел тяжело, то и дело спотыкаясь о камни, словно нес на своих плечах дополнительный груз. Той легкости, которую я ощущал по дороге к часовне, не было и в помине. Я старался не думать о том, что со мной произошло, старался не анализировать свои ощущения, в которых почему-то преобладала горечь и нелепое желание вернуться в пустую часовню.

К счастью, а может быть, и вовсе не к счастью, это желание не успело овладеть мной полностью, до того как я вышел на широкий уступ, где неподвижно стоял наш робот с откинутым щитком.

Каринин возился в его электронных внутренностях и был настолько поглощен этим занятием, что даже не обернулся, когда я подошел.

— Ну что, нашел ты свой скандий? — спросил я совершенно равнодушно.

— Нет. Нет здесь никакого скандия, — ответил штурман, захлопывая крышку щитка. В его голосе мне почему-то послышалась тщательно скрываемая фальшивая нотка.

— Нам пора возвращаться, а то капитан и в самом деле стартует без нас, — сказал я, стараясь понять, что произошло с моим спутником за то время, пока я был в часовне.

— Никуда он не стартует. Для того чтобы собрать кормовой двигатель, вернуть на корабль все механизмы и провести предстартовую подготовку, потребуется не меньше трех дней.

— Что же ты не говорил этого раньше?

— Не хотел, чтобы ты расслаблялся, — ответил Каринин. — Нам действительно пора возвращаться, но это никак не связано со стартом корабля. Уйдя без разрешения капитана на планете первой категории опасности, мы нарушили сразу штук десять параграфов космического устава.

— Это уж точно. Особенно, если ты попробуешь пронести на борт корабля контрабандой скандий, — я сказал это с усмешкой, полушутя, желая лишь проверить свою догадку и, оказывается, попал в самую точку. Джина не обманула — штурман получил свою игрушку…