Чужая путеводная звезда

Например, в спящем Гордоне не было совсем ничего детского, наоборот, во сне черты его лица становились резче, грубее, проявляя внутреннюю суть эгоцентричного, циничного человека, способного на все ради собственной выгоды и ни во что не ставящего интересы других людей. Даже в самый разгар их романа она не любила смотреть на него, когда он спит, потому что в эти минуты она начинала его бояться, словно предчувствуя все то, что потом произошло между ними.

А вот спящий Олег выглядел совсем по-другому, словно сон расслаблял некую неведомую Марьяне взведенную в нем пружину, являя миру тонкую, чувствительную, пожалуй, даже ранимую душу. В какой-то момент у Марьяны мелькнул соблазн лечь рядом, разбудить его, чтобы повторилось то прекрасное, что было между ними пару часов назад, но она сдержалась. Ее мужчина нуждался в отдыхе, именно сейчас было отчетливо видно, насколько он не железный. Что ж, она даст ему отдохнуть, потому что никуда не торопится. У нее было впереди много времени. Не до прибытия «Посейдона» в порт назначения, а вообще, в целом.

Почему-то именно сейчас к Марьяне пришло отчетливое понимание, что с этим мужчиной она проведет остаток своих дней. Она видела будущее так четко, как будто разглядывала картинки в большой красивой древней книге. Книге судьбы. Там был маленький домик у моря и большая красивая яхта где-то на горизонте, и следы ног на песке, женских и детских, и горячий шепот в ночи о самом важном, самом главном, что только может быть в жизни, о любви.

Эффективный менеджер, ответственный помощник директора, амбициозная Марьяна Королева сейчас не думала о том, что в этой прекрасной будущей жизни будет с ее карьерой. Она знала, что может добиться успеха в любом деле, потому что была умной и работоспособной, но главным в жизни для нее была любовь, без которой все остальное теряло смысл.

Она вынырнула из своих грез и потихоньку выскользнула из каюты, отправившись на верхнюю палубу, где у бассейна развернулась жаркая дискуссия по поводу виновности или невиновности Марка.

— Ну все же логично, — говорила Елена Михайловна, обнимая за плечи прижавшуюся к ней Олю. Девочка хлюпала носом. Известие о том, что обожаемый Марк, оказывается, ненавидел ее мать, как и следовало ожидать, стало для девочки серьезным ударом. — Все сходится, абсолютно все.

— Но ведь он не признался. — Полина выглядела расстроенной, видимо, ей было жаль Марка.

— Еще бы он признался, — ехидно сморщила нос Тоня. — Что ж он дурак, сам себе статью шить?

— Доченька, ну как ты разговариваешь. — Впрочем, в голосе Елены Михайловны не было особого осуждения. Видимо, на него у нее уже просто не осталось сил.

— А я ему почему-то верю, — вступила в разговор Марьяна. — Галина Анатольевна, а может так быть, что мы что-то не учли? Или не заметили?

Пожилая дама склонила голову в знак согласия.

— Если вам интересно мое мнение, — Михаил Быковский откашлялся, привлекая внимание, — то, как профессиональный психотерапевт, скажу, что молодой человек, похоже, говорил правду. Не буду вдаваться в детали, но в его пользу говорит совершенно все: поза, дыхание, тембр голоса. Нет, он невиновен в убийстве.

— На колу мочало, начинай сначала, — задумчиво сказала Галина Анатольевна. — Марьяна права, мы что-то не заметили. И самый главный вопрос, на который мы должны найти ответ: кто именно мог знать, что у Михаила Дмитриевича при себе большой запас лекарства, при определенных обстоятельствах оказывающегося ядом.

— Действительно, об этом я как-то не подумала, — согласилась Марьяна. — К примеру, мою таблетницу видели все, а аптечку Михаила Дмитриевича никто.

— Да не в аптечке они лежали, — психолог махнул рукой. — А на столе в каюте. Две упаковки дигоксина, по пятьдесят таблеток в каждой.

— А кто заходил к вам в каюту? Кто мог их видеть?

— Никто. — Быковский выглядел растерянным. — Я ни разу не приглашал никого к себе в каюту.

— Ну, как же никто, — чуть снисходительно сказала Галина Анатольевна. — К примеру, Дима заходил, да Илья, причем ежедневно, потому что он делал там уборку.

— Вот Илью сюда приплетать не надо, — вскинулась Тоня. — Марка уже обвинили в убийстве, теперь и до Ильи добрались.

— Я и не обвиняю, деточка. — В голосе Галины Анатольевны прозвучал металл, подростковую бестактность она терпеть была не намерена. — Я просто объясняю Михаилу Дмитриевичу, что его «никто» очень далеко от истины. И надо подумать еще, ничего более.

«Посейдон» продолжал идти вперед, невзирая на разыгрывающиеся на его палубах штормы и бури. Настало время обеда, и Дима позвал всех к столу. Марьяна ела без аппетита, хотя еда, приготовленная Юрием, была выше всяких похвал, впрочем, как и всегда. Этот человек мог бы работать шеф-поваром самого престижного ресторана, и оставалось только гадать, почему он прозябает на «Посейдоне», ублажая обычных туристов, среди которых далеко не все были гурманами.