Чужая роль

Мэгги недоверчиво качнула головой, кивнула на прощание миссис Нортон и вслед за сестрой направилась к бассейну. Роуз собиралась держаться с Мэгги холодно и отчужденно, но сейчас была совершенно сбита с толку, словно та девушка, которую она была готова убить, вдруг перестала существовать.

— Ладно, может, объяснишь еще раз? — спросила она.

— Это мои друзья по бассейну. Самая смешная — Дора. Она здесь единственная женщина, кроме меня, и поэтому считает, что имеет право не закрывать рта.

— Дора, — повторила Роуз.

— Она стала одной из моих первых клиенток, — продолжала Мэгги.

— Клиенток? Чем ты занимаешься? Массажем?

— Нет-нет. Закупками по заказу.

Мэгги полезла в карман и гордо предъявила визитную карточку, напечатанную на принтере миссис Лефковиц:

«Мэгги Феллер. Индивидуальные закупки. Ваши любимые вещи».

— Это моя ключевая фраза. У каждого клиента я спрашиваю, какой предмет одежды был его любимым, и когда хожу по магазинам, выбираю вещи, чтобы пробудить в нем то чувство, которое он испытывал, надевая ту, единственную вещь, которая сохранилась в памяти. Понимаешь, если этой вещью для пожилой дамы был голубой сарафанчик, это не значит, что я куплю именно такой же. Но попытаюсь найти что-то, вызывающее те же ощущения.

— Здорово! — похвалила Роуз, и, нужно признать, это действительно звучало неплохо. У Мэгги всегда был талант подбирать одежду!

— А кого еще мы собираемся увидеть?

— Ладно… Есть еще Джек, и, по-моему, он втрескался в Дору, потому что все время ее оскорбляет. Когда-то он был бухгалтером, а теперь согласился помочь мне с «Вашими любимыми вещами». Он дружит с Германом. Герман не слишком разговорчивый, но очень милый… и помешан на тату.

— А у него есть татуировки? — удивилась Роуз.

— Не думаю. То есть не присматривалась. Кстати, они все о тебе знают.

Интересно, что Мэгги тут о ней наговорила?

— Все? А подробнее?

— Ну… где ты живешь, что делаешь. Я бы рассказала и о помолвке, да сама ничего не знала. Когда свадьба?

— В мае.

— А как идет подготовка? Все под контролем?

Роуз насторожилась.

— Все в порядке, — сдержанно ответила она.

Мэгги обиженно нахмурилась, но вместо того, чтобы закатить истерику, надуться или бросить все и убежать, спокойно пожала плечами.

— Что же, если понадобится помощь, я в этом деле профессионал, сама знаешь.

— Приму к сведению, — пообещала Роуз.

Они подошли к бассейну, и Джек, высокий, обожженный солнцем старик, близоруко прищурился. Пухленькая коротышка Дора, строчившая со скоростью сто слов в минуту, всполошенно замахала руками, а Герман принялся внимательно изучать голые ноги и руки Роуз, вероятно, прикидывая, куда бы лучше поместилась татуировка. Мэгги махнула в ответ и направилась к ним. Роуз покачала головой и расстелила полотенце на скрипучем металлическом шезлонге.

«Расслабься», — велела она себе, растягивая губы в улыбке и осторожно ступая по горячему бетону навстречу новым друзьям Мэгги…

— …Как вы тут устроитесь? — тревожилась Элла. Раскладной диван, которого вполне хватало для одной Мэгги, казался слишком тесным для двоих.

— Устроимся, — заверила Роуз, разворачивая чистую простыню. Она еще не отошла от полета и к тому же слегка обгорела на солнце, а голова казалась налитой свинцом. Они с Мэгги немного поплавали в бассейне, потом отправились на ранний ужин с Льюисом. Тот оказался очень милым старичком, а Элла смущала Роуз своим неотрывным взглядом. После ужина все часок посмотрели телевизор, и сестры ушли в маленькую гостевую спальню. Роуз успела заметить, что Мэгги и тут уже успела освоиться и все переделала на собственный лад, превратив спальню и крыльцо в некоторое подобие офиса с явными признаками дамского будуара. На ломберном столике валялись наброски, блокноты и руководства по основанию и ведению малого бизнеса. В углу стоял портновский манекен, который Мэгги купила на распродаже и задрапировала лоскутами разных тканей: отрезом атласа цвета слоновой кости, шифоновой полоской оттенка спелой сливы. Повсюду валялись груды одежды и косметики и, как ни странно, книги. Роуз вытащила одну из стопки. «Путешествия» У.С. Мервина. Когда-то Роуз читала ее в колледже и сейчас лениво перелистывала засаленные страницы, поля которых пестрели пометками, нацарапанными небрежным почерком Мэгги.

— Ты читаешь поэзию?

Мэгги гордо кивнула.

— И мне очень нравится. Особенно вот эта.

Она, в свою очередь, вытянула книгу.

— Релке.

— Рильке, — поправила Роуз.

— Пусть будет Рильке, — отмахнулась Мэгги и, откашлявшись, начала: — «Ночная колыбельная».

Я бы хотел убаюкать кого-то

Песнею тихой у чьей-то постели,

Рядом с тобой быть

В преддверии сна.

И все ж оставаться единственным,

Кто бодрствует в доме

И слышит покой тишины

Уснувшего леса и этого мира.

Твоей тишины.

И часов мерный бой

Зовет меня вдруг

Увидеть дно времени.

А прохожий на улице

Тревожит бродячего пса,

И вновь наступает молчанье.

И я кладу на тебя взгляд,

Как распластанную ладонь.

Этот взгляд

Пока еще держит тебя,

Но отпустит,

Лишь шевельнется что-то во мраке.

Мэгги кивнула, очень довольная собой и произведенным эффектом, под ошарашенным взглядом Роуз.

— Как ты… Откуда ты…