Чужая свадьба

Он отступил назад, постарался бесшумно прикрыть дверь. На цыпочках спустился по лестнице. Но вернуться в свою комнату так и не смог.

Вышел на веранду, чтобы охладить себе голову, и поразился – какая прекрасная ночь! Звезды, луна на небе… Ветерок нежнейший, сливочный какой-то – не теплый, не холодный… Чуть шелестит листва. И пахнет летом – скошенной травой, цветами; чуть-чуть креозотом, которым пропитывают шпалы на железной дороге, и пригоревшим вареньем из клубники.

Что-то такое пряталось в саду, в небе, в самом воздухе вокруг – непонятное, но вполне реальное. Вот только протяни руку, прикоснись – и защемит сердце от дикого восторга.

«Нет, так нельзя, – тяжело дыша, подумал Денис. – У меня серьезные проблемы. Пожалуй, надо вернуться в дом, взять денег, надеть что-нибудь на ноги (не босиком же!) и отправиться к этому мотелю, к той самой гостинице для дальнобойщиков, в которой Олю сегодня не захотел оставить. Там, говорят, полно жриц любви… Только это поможет сейчас. Хотя на тамошних девиц, наверное, без слез не взглянешь… Ну и ладно. Чем хуже, тем лучше».

Но, вместо того, чтобы осуществить свой план, Денис, противореча самому себе, сел на веранде в плетеное кресло, откинулся на спинку.

Два года назад он бросил свою работу. Но не потому, что считал себя плохим врачом. Как раз нет. Он разработал свою собственную методику, с помощью которой на ноги вставали даже те пациенты, которые считались прежде безнадежными. Его ценили как первоклассного специалиста, больные стремились попасть именно к нему. Начальство, когда он увольнялся, пыталось его остановить, суля горы золотые. Друзья-коллеги за руки держали, чуть не силой пытались к хорошим психотерапевтам, психиатрам затащить, чтобы Денису мозги прочистили: «Дурень, зачем же работу бросать, у тебя депрессия после смерти жены, надо лишь подлечиться…» Но нет, Денис никого не стал слушать, ни к каким психотерапевтам не пошел, плюнул на все и сбежал сюда, в Костров.

И сбежал он вовсе не потому, что считал себя плохим специалистом. Нет. Он сам про себя знал, что он классный. Что он лучший. Он соврал сегодня Оле, когда сказал, что не считает себя вправе лечить людей. Дело в другом.

Дело в том, что он ненавидел людей. Своих пациентов. Он не хотел помогать им, заново ставить на ноги. Хотя, помнится, раньше каждый раз как чудо воспринимал, когда его подопечные, то частично, то полностью парализованные, потихоньку начинали двигаться, ходить, оживать…

Денис теперь не хотел наблюдать за этим чудом, не хотел самолично творить его. Не хотел никого спасать.

Какой смысл? Ну, встанет на ноги еще десяток каких-то там людей… Будут они счастливы, они и их родные тоже. Только вот Денису от их радости ни горячо ни холодно.

Потому что он мечтал бы поставить на ноги, вернуть к жизни лишь одного человека. Свою жену Лену. На остальных людей ему было плевать.

Собственно, и на женщин ему тоже плевать. Они противные и мерзкие. Бр-р!

Денис передернул плечами и вернулся в свою комнату. Но не за деньгами. Он просто лег спать.

…Утром.

Он открыл глаза, скосил их на настенные часы. Половина десятого. Здоров спать… И тут же вспомнил – Оля же.

В доме чужая женщина, Оля. Его гостья. Надо вставать.

Денис с неохотой поднялся, умылся. Подумал – и бриться не стал. Так и вышел – хмурый, со щетиной на щеках, недовольный, в пижаме, опять босиком – на веранду.

Оля сидела там, за столом, положив ногу на ногу, в полотняном голубом сарафане. Пила из чашки кофе, глядя в сад.

– Привет, – буркнул Денис.

Она повернула голову и взглянула на него. Ее сарафан, оказывается, в тон ее глазам приходился. Голубое с голубым. Забавно.

Она смотрела и то ли улыбалась, то ли насмешливо гримасничала, морща свой вздернутый носик… Потом произнесла спокойно:

– Доброе утро.

И отвернулась, и снова уставилась куда-то. Она молчала, молчал и Денис.

За минуту до того, как выйти на веранду, к Оле, Денис думал о своей гостье с раздражением. Переварив, переплавив за ночь все свои эмоции, он уже ничего больше не хотел. Ни просто секса, ни любви – ничего.

Но стоило ее увидеть – как опять ему стало не по себе.

Потому что она, эта Оля, обладала каким-то странным секретом. Она двигалась, смотрела и говорила (или молчала, вот как сейчас) именно так, как и должна все это делать нормальная женщина.

То есть Денис, как ни старался, не мог в ней найти недостатков. Идеальная женщина! В которой ничего не раздражает – ни в поведении, ни во внешности.

Он принимал ее полностью теперь – от светлых, негустых, пушистых, лоснистых завитков, задорно торчащих надо лбом, до мизинцев на ногах, выкрашенных в кремово-розовый цвет.

* * *

Оля проснулась рано утром. Не сразу вспомнила, что находится в чужом доме. «Ах да, авария, Денис… Мое платье!»