Чужая в чужом море

— Ну, да. Тогда их было трое. Четвертый – это уже ее с Тепото совместное творчество. Я подумал: раз мне сидеть еще 6 с лишним лет, то пусть поживут в моем fare, пока мамин faakane строит большой fare. Он это задумал, когда они с мамой только познакомились — за год до того, как я сел. Правда, теперь решили, что Тулли и Тепото с детьми переедут в старый мамин fare (который сейчас ремонтируют). В новом fare (который достроили) и так много людей: мама, Ематуа, их дочка (моя самая младшая сестра), мой младший брат Омити, его vahine и трое их детей. Их средний сын и моя самая младшая сестра пошли в один класс (они одногодки), и это, согласись, удобно в организационном плане. Кроме того, мама пишет, что вторая дочка Тулли (ей 15), тоже нашла себе haikane, а эти юные акселератки рожают быстрее, чем соображают, вот пусть Тулли сама и няньчится …

Эстер стало казаться, что она находится на безумном чаепитии у Мартовского Зайца.

— Стоп! Ты хочешь сказать, что твоя самая младшая сестра только что пошла в школу?

— Естественно. У нас школьное обучение начинается сразу после полных шести лет.

— … А другая твоя младшая сестра в 35 лет стала бабушкой? Как–то странно это все.

— Да, смешно получилось, — согласился он, — Видишь ли, мама совершенно неожиданно сошлась с Ематуа, и… В общем, она сказала Тулли и Омити: если я все время вожусь с вашими мелкими, то почему бы мне не повозиться и со своим — так, для разнообразия?

— А сколько ей было лет в тот момент?

— Всего 49. Это нормально. Мама считает, что это самая классная идея в ее жизни.

— Ничего себе… Наллэ, а что, если я задам нескромный вопрос? — Эстер подождала его утвердительного кивка и спросила, — Как получилось, что у всех твоих родичей семьи, куча детей, а у тебя… Как получилось, что ты один?

— Вот так и получилось, — спокойно сказал он, — Сначала я был на войне, потом три года носился по окрестностям, организовывал модерновый авиатерминал у нас на Мотулало. Потом собрался было обзавестись семьей, даже построил fare, но тут меня пригласили в супер–азартную тему. Ты не видела наши поселки на рифах? Дома я тебе покажу ролик. Потом я снова почти собрался, но возникла тема в Папуа. А потом я сел. Ну, ты знаешь.

— Знаю, — подтвердила она, — Но у меня в голове не укладывается, что ты это сделал.

— А то, что я делал на войне, у тебя в голове укладывается?

— На войне… Эти твои мины…. Да, это ужасно, но там ты защищал свою страну, я могу это понять. А в Папуа ты устроил войну против людей, которые хотели защитить жизнь. Подожди, дай мне договорить. Я не ханжа, и понимаю, что в некоторых случаях аборт – это вынужденная мера. Но ты же не будешь спорить с тем, что аборт – это плохо.

Наллэ отрицательно покачал головой.

— Моя религия, Humanifesto, учит так. Плохо, если у человека отнимают имущество. Еще хуже – если у него отнимают здоровье или жизнь. Но хуже всего – если у него отнимают свободу стремиться к счастью, потому что только в этом стремлении приобретает смысл имущество, здоровье, и жизнь. Моя религия учит так. Можно отнять имущество для того, чтобы защитить жизнь. Можно отнять жизнь, если это необходимо для защиты свободы людей стремиться к счастью. Можешь считать меня экстремистом, но я так и сделал.

— Как у тебя все просто, Наллэ! Значит, если какая–нибудь эгоистка считает, что ребенок будет мешать ее счастью, то она, с полной моральной правотой, может убить его?

— Я – не женщина, — сказал Наллэ, — И я убил не ребенка, а 79 вполне взрослых людей. Я хотел не убить их, а просто напугать, но это уже детали. Я сделал то, что сделал.

Эстер, с жаром взмахнула руками.

— Ты не понимаешь или не хочешь понять? Ты защищал право эгоисток избавляться от детей, как от неодушевленной обузы, а «Life Protection» боролся за право этих детей на жизнь. Чтобы человек стал счастливым, ему надо сначала родиться на свет!

— Практически каждая женщина, — медленно сказал Шуанг, — способна в течении жизни родить от 30 до 90 детей, это завист от частоты рождения близнецов. Каждый их этих детей потенциально существует, и может вырасти счастливым. Надо ли, на твой взгляд, бороться за то, чтобы все женщины отрабатывали этот свой фертильный потенциал?

— Ты пытаешься довести дело до абсурда, — заметила она, — Все хорошо в меру.

— В меру? А чему примерно равна мера, если речь идет о количестве детей?

— Ну… — Эстер задумалась, — Я где–то читала, что трое — это оптимально.

— Значит, — продолжал он, — женщина, которая рожает только троих детей — не эгоистка?

— Наверное, да. Трое – это уже неплохо, ведь так?

— ОК. Трое – это неплохо. В Папуа в среднем 4. Условно поделим женщин на две группы: малодетных и многодетных. У первых — 2 ребенка, у вторых – 6. Но больше двоих трудно прокормить, поэтому и население там почти не растет. Центр «Планирование семейного счастья» говорит: не рожайте детей в могилу. Лучше родите двоих с интервалом 10 лет. Этих двоих вы сможете вырастить здоровыми. Как ты считаешь, это – правильно?

— По сути, наверное, да, но лучше бы обходиться неабортивными средствами.